Годы студенчества – время гулянок и веселья, время дискотек, где Громов вскоре сделался одним из ди-джеев и любимцев публики. Время напряженное, но творческое и бесконечно увлекательное.
Даже скучные субботники и первомайские демонстрации, на которые хочешь не хочешь, а ходишь, представлялись вполне себе ничего времяпрепровождением. С песнями, танцами, криками «ура»… И если историки из Универа традиционно маршировали под сделавшееся классикой жанра: «Мы наш, мы новый миф построим», химики обратились к поэзии А. В. Кольцова, вопя на всю Сумскую:
Не стерпел удалой,
Загорелась душа!
И – как глазом моргнуть —
Растворилась изба… – последняя строчка грела душу и звала на новые подвиги.
Шли годы, сидение за партами сменялось студенческой практикой в разных городах необъятной Родины. Так, будучи на третьем курсе института, в составе студенческой группы Дмитрий поехал на практику на химический комбинат Северодонецка.
«Заходим на территорию завода, делаем шагов двадцать от проходной, раздается жуткий взрыв. И вот я наблюдаю феерическое зрелище, которого прежде никогда не видел и, надеюсь, никогда больше не увижу: летающие крышки от канализационных люков. Все они взлетали выше пятого этажа – натуральные летающие тарелки. Кто бы догадался снять, большие деньги можно было бы выручить, – рассказывает на конвенте «Созвездие Аю-Даг 2011» Дмитрий Громов. – Из люков огненные столбы метров на десять вверх, сразу синхронно по всему заводу, красота! А потом все эти крышки начинают падать…
Я смотрю в полном охренении и единственное, что могу выговорить: «Это не я!»
Обычно когда что-нибудь взрывалось в школе, а позже в институте, все шишки валились на меня. Часто оправданно, но только не в этот раз. «Ничего не сделал, только зашел!»…
В результате выяснилось, что каких-то двух умников из центральной заводской лаборатории угораздило спустить в канализацию полтонны отходов натрия и калия, которые хранились под керосином. При попадании в воду все это долбануло так, что мало никому не показалось. Чудо, что обошлось без жертв, и только в капот директорской «Волги» картинно врезалась и застряла крышка от люка».
И пошла под звон оваций
Перемена декораций
Здравствуй, новый балаган!
Ю. Ким
Закончив школу, Олег Ладыженский пошел поступать в институт. Харьковский государственный институт культуры закончили родители, и он туда же: подал документы на режиссерское отделение факультета культурно-просветительной работы. Перед этим какое-то время работал с репетитором – кстати, тем самым режиссером, который набирал курс. Олег неплохо подготовился и был вполне уверен в себе. Программа, что называется, обкатанная, все не один раз опробовано и на семье, и на репетиторе: стихотворение Дмитрия Кедрина «Зодчие», миниатюра Феликса Кривина «Форточка», басня…
Была, правда, одна закавыка, на которую Олег по неопытности сначала махнул рукой. Институт культуры в высших партийных сферах считался идеологическим. То есть, там готовили идеологических работников. Кто жил во времена СССР, тот поймет.
Первый экзамен – по специальности – абитуриент начал сдавать хорошо. Мастерство актера, режиссура, идейно-тематический анализ пьесы – пять баллов. Олегом довольны, он счастлив, все идет как по маслу. Но вдруг посреди экзамена, на втором его разделе – политическом, ибо, как уже было сказано, ВУЗ-то идеологический! – прибегает в аудиторию взмыленный представитель деканата и начинает валить: «расскажите-ка о решениях съезда, о пленуме партии…».
В общем, пять по специальности, два по политике – общая «тройка».
Что за напасть? Оказалось, в институте была установлена негласная квота на количество евреев на потоке. Разрешалось взять не более трех, а тут нежданно-негаданно в последний момент нарисовался четвертый кандидат – сын кого-то из преподавателей. Вот руководство и взялось за дело, расчищая дорожку.
Думал Олег, чем горюшку помочь, ничего не придумал, махнул рукой, да и пошел остальные экзамены сдавать. А пока сдавал – историю, сочинение, русский устный – выяснилось, что отвалилась такая масса народа… В итоге Олег поступил. В идеологический ВУЗ с политической «двойкой»!
То ли еще будет…
Группу вели Виктор Кузьмич Гужва, режиссер и превосходный актер, а также Валентин Юрьевич Ивченко, в прошлом – главный режиссер Харьковского театра музыкальной комедии. Что такое оперетта? Это вокал, танцы, декламация… Словом, необходимый арсенал и для эстрадного, и для театрального актера-режиссера.
На втором курсе института, уже прозанимавшись к тому времени два года каратэ, Олег сменил школу, перейдя «под руку» Владимира Попова, ученика Хидео Хасимото по кличке Эйч.
В 1967–1972 годах, в Москву, в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы (Российский университет дружбы народов) приехал учиться студент из Японии – Хидео Хасимото. Мелкий, жилистый, похожий на богомола, в очках – он олицетворял собой образ классического ботана-интеллигента. Тем не менее неприметный Хидео (4 дан Годзю-рю, чемпион своей префектуры и серебряный призер чемпионатов Японии 1964-66 годов) на зависть здоровенным качкам мог отжаться от пола на кулаках едва ли не тысячу раз, не сбавляя темпа и не слишком утомляясь. Вокруг японца собрался кружок любителей каратэ, и он начал преподавать. У Хасимото-сан учились не только москвичи, но и харьковчане (В. Лысянский, Житомирский, братья Кричевские), в том числе и Владимир Попов, открывший впоследствии свою школу в Харькове.
По рассказам современников, Хидео Хасимото запомнился им как анархист и человек рискованный. Поддерживая боевые традиции родины, сенсей Хасимото время от времени водил своих учеников в пивные, где в естественной и непринужденной обстановке можно было обкатать на практике полученные на тренировках навыки. Правда это или легенда, сейчас уже трудно сказать. Известно также, что после института Хасимото женился на филиппинке и уехал на Тайвань.
Олег поступил в школу каратэ под руководством В. Попова в 1982 году, и с тех пор в этой области кое-чего добился: был членом МАHОКК (Международная ассоциация национальных объединений контактного каратэ-до), получил черный пояс, II дан, стал судьей республиканской категории. С 1992 по 1994 годы – вице-председатель ОЛБИ (Общества любителей боевых искусств), на сегодняшний день тренирует группу ветеранов стиля Годзю-рю, где старшим ученикам – под семьдесят лет.
Вот ведь как бывает: уже много лет нет на свете Владимира Попова, а школа его живет. Олегу Ладыженскому повезло заниматься у этого интереснейшего человека. Массивный, властный Попов, несмотря на свой внушительный облик, являлся кандидатом физико-математических наук и был разносторонней личностью. Что немаловажно – требуя выполнения своих приказов, Попов был предельно корректен, совмещая силу и мягкость. Японская пословица: «Где права сила, там бессильно право» была явно не про него. Последнее добавляло и Владимиру Попову, и его школе заслуженной популярности.
