очевидной, как настаивает Даудна, идея о применении легко программируемой молекулы РНК для выделения и модификации конкретных генов стала для человечества судьбоносным шагом в новую эру.
Глава 28. Основание компаний
Кадриль
В декабре 2012 года, за несколько недель до публикации целого ряда статей о редактировании генома с помощью CRISPR, Даудна устроила одному из своих бизнес-партнеров, Энди Мэю, встречу с Джорджем Черчем в его гарвардской лаборатории. Мэй окончил Оксфорд, был специалистом по молекулярной биологии, занимал должность научного консультанта в биотехнологической компании Caribou Biosciences, которую Даудна в 2011 году основала в партнерстве с Рейчел Хорвиц, и хотел изучить коммерческий потенциал применения технологии редактирования генома на базе CRISPR в медицинской сфере.
Когда Мэй попытался связаться с Даудной, чтобы рассказать об итогах встречи, она вела семинар в Сан-Франциско. “Разговор терпит до вечера?” – спросила она в ответном сообщении. “Да, но нам очень нужно поговорить”, – написал он.
Она связалась с ним по дороге обратно в Беркли.
– Ты сейчас сидишь? – сразу спросил он.
– Да, конечно, я веду машину, – ответила она.
– Постарайся не съехать с дороги, – сказал Мэй. – Я провел невероятную встречу с Джорджем, и он утверждает, что открытие станет великолепным. Он переключает все свое внимание в сфере редактирования генома на CRISPR [206].
Воодушевленные потенциалом CRISPR, основные участники событий принялись выплясывать сложнейшую кадриль, объединяясь в группы и меняясь партнерами: они намеревались основать компании для коммерциализации CRISPR в медицинской сфере. Сначала Даудна и Мэй решили основать компанию с Черчем, а также по возможности привлечь еще несколько пионеров CRISPR. В январе 2013 года Хорвиц вместе с Мэем отправились в Бостон на новую встречу с Черчем.
Роджер Новак, Дженнифер Даудна и Эмманюэль Шарпантье
Черч со своей кустистой бородой и культивируемой эксцентричностью имел в мире науки статус знаменитости, и из-за этого в день встречи его постоянно отвлекали. В интервью немецкому журналу Spiegel он невзначай упомянул о возможности воскрешения неандертальца путем внедрения его ДНК в яйцеклетку суррогатной матери, добровольно согласившейся принять участие в эксперименте. Неудивительно (хотя он сам, похоже, этого не ожидал), что у него беспрестанно звонил телефон, ведь за историю теперь взялись репортеры таблоидов [207]. Но в конце концов он сосредоточился на встрече, и за час ученые разработали план. Они решили попытаться привлечь Эмманюэль Шарпантье и Фэна Чжана, а также несколько ведущих венчурных капиталистов, чтобы создать большой консорциум для коммерциализации CRISPR.
Шарпантье тем временем разрабатывала собственный стартап. Ранее в 2012 году она связалась с Роджером Новаком, своим бывшим романтическим и давним научным партнером, с которым они подружились, когда работали в Рокфеллеровском университете и в Мемфисе. Они остались близкими друзьями, и Новак впоследствии устроился на работу в фармацевтическую компанию Sanofi в Париже.
– Что ты думаешь о CRISPR? – спросила Шарпантье.
– О чем это ты? – ответил он.
Однако, изучив ее данные и посоветовавшись с коллегами в Sanofi, он понял, что есть смысл основать компанию в этой сфере. Он позвонил своему близкому другу, венчурному капиталисту Шону Фою, и они решили обсудить перспективы, отправившись на серфинг (хотя никто из них никогда серфингом не занимался) на северное побережье острова Ванкувер. Месяц спустя, когда Фой провел финансовую оценку, он позвонил Новаку и сказал, что компанию нужно основать как можно скорее. “Увольняйся с работы”, – сказал он Новаку, который в конце концов так и поступил [208].
Пока еще сохранялась надежда заключить союз между всеми основными игроками, в феврале 2013 года они получили приглашение на бранч в некогда модном ресторане “Блю рум”, разместившемся на реконструированном кирпичном заводе неподалеку от MIT. Он находился на Кендалл-сквер в Кембридже, среди институтов, где фундаментальной науке находилось практическое применение: корпоративных исследовательских центров, таких как центры Novartis, Biogen и Microsoft, некоммерческих организаций, таких как Институт Брода и Институт Уайтхеда, и нескольких федеральных финансирующих организаций, к которым относился, например, Национальный центр транспортных систем.
За цинковым столом ресторана должны были собраться Даудна, Шарпантье, Черч и Чжан. В последний момент Чжан сообщил, что не сможет прийти, но Черч настаивал, что нужно двигаться вперед без него.
– Нам необходимо основать компанию, потому что потенциал у этой системы огромен, – сказал он. – Она очень мощна.
– Как думаешь, насколько велик потенциал? – спросила Даудна.
– Я могу лишь сказать, Дженнифер, что на нас надвигается огромная волна, – ответил Черч [209].
Даудне хотелось работать с Шарпантье, хотя в научной сфере их пути и расходились. “Я часами говорила с ней по телефону и пыталась убедить ее стать одним из сооснователей в нашем с Джорджем предприятии, – говорит Даудна. – Но она совсем не хотела работать с некоторыми людьми из Бостона. Кажется, она не доверяла им и в итоге, пожалуй, оказалась права. Но тогда я этого не понимала. Я пыталась дать людям шанс”.
Черч не так рьяно желал привлечь Шарпантье к сотрудничеству. “Я несколько опасался объединяться с ней, – поясняет он. – Одной из причин, по которой мы с ней не пришли к соглашению, стало то, что ее партнер хотел быть директором. Нам казалось, что так дела не делаются. Директора нужно выбирать в ходе специальной процедуры. Я готов был пойти на это. Я вообще довольно сговорчив. Но Дженнифер привела аргументы против такого решения, и тут я сказал: «Да, ты права»”. (На самом деле к тому времени Новак и Шарпантье уже не состояли в романтических отношениях [210].)
Энди Мэй тоже остался разочарован встречей с Новаком и Фоем, которую для него организовала Даудна. “Их подход был довольно деспотичным, – говорит он о деловых партнерах Шарпантье. – Сначала они хотели, чтобы мы вообще ушли с дороги и позволили им продолжить начатое” [211].
Справедливости ради стоит отметить, что и Новак, и Фой занимались бизнесом и понимали, что делают. Вместе с Шарпантье они прекратили переговоры с группой Даудны и Черча и основали собственную компанию CRISPR Therapeutics, которая сначала базировалась в Швейцарии, а затем обрела также офис в Кембридже (штат Массачусетс). “Тогда было чрезвычайно просто подобраться к деньгам, особенно если у тебя в названии содержалась [аббревиатура] CRISPR”, – говорит Новак [212].
В 2013 году поначалу казалось, что Даудна и Чжан могут стать союзниками в бизнесе или деловыми партнерами, несмотря на соперничество. Пропустив бранч в “Блю рум” в феврале 2013 года, Чжан написал Даудне и спросил, не хочет ли она вместе работать над темами, связанными с мозгом, которые
