Позвонила Кула Роппа, закадычная подруга Маргариты Жамуа:
– Поведение Маргариты было возмутительным. Впрочем, эта роль не для нее. Она не сможет ее сыграть.
Берар того же мнения. Никаких новостей от Жамуа. Значит, нужно искать другой театр, другую актрису. Я предлагаю Эдвиж Фейер. Жан позвонил ей. Они договорились о встрече. Кажется, на 1 февраля 1944 года.
Неожиданно умер Жироду. Жан потрясен. Он позвонил Эдвиж, чтобы отменить чтение. Она сказала:
– Почему? Мое сердце, наоборот, еще более способно вас понять. Нужно продолжать работу.
Мы поехали к Эдвиж. На ней лица нет. После чтения она не скрывает своего волнения.
– Впервые, – говорит она, – я услышала пьесу, настоящее произведение, и притом пьесу для театра. Вы мне ее дарите?
Жан ответил, что она сделает ему подарок, приняв пьесу. Они обнялись.
Потом мы поехали в церковь Сен-Пьер-дю-Гро-Кайю, на улицу Сен-Доминик, где проходила простая, волнующая церемония. И возмутительный финал при выходе: на нас набросились любители автографов. Я поклялся больше не ходить на похороны знаменитостей.
Маргарита Жамуа вдруг вспомнила о пьесе, без конца звонит. По-видимому, она узнала, что Эдвиж согласилась играть ее в театре Эберто. Она приехала к Жану и обвинила его в измене. Собирается ехать к Эдвиж и Эберто. Берар, который случайно оказался тут же, успокаивает ее. Мы объясняем ей, что своим отношением она дала понять, что не хочет играть в пьесе.
Жан пишет большую и прекрасную поэму «Леона». Я в это время ставлю «Андромаху» в театре «Эдуарда VII». Начинаю делать макеты декораций и костюмы, учу свою роль и готовлю постановку. Брессон приглашает меня сняться в его будущем фильме «Дамы Булонского леса».
– Но, по-моему, в нем должен был сниматься Ален Кюни?
(Я узнал об этом, поскольку Жан писал диалоги для этого фильма.)
– Продюсер не хочет брать Кюни.
– Я считаю неправильным, чтобы продюсер не давал режиссеру свободы в распределении ролей. Вы хотите, чтобы снимался Кюни?
– Он именно тот типаж, который нужен.
– Вы мне разрешите поговорить с продюсером Плокеном?
– Да. Он хочет, чтобы играли вы.
Я объясняю Плокену, что я отказываюсь сниматься в фильме потому, что не могу допустить, чтобы он отказал Кюни. Он обвиняет прокатчиков. Я рассказываю об этом Жану, и он просит Польве взять фильм Брессона и Кюни. Тот же ответ: прокатчики против. Польве был продюсером «Вечерних посетителей», в котором играл Кюни. Это был фильм Карне, имевший огромный успех. Ален Кюни был, как всегда, великолепен. Я возмутился этим единогласным вето, окончательно отказался сниматься и пригласил Кюни на роль Пирра в «Андромахе».
В квартире на улице Монпансье было нелегко сосредоточиться. Не понимаю, как Жан мог писать. Девицы под дверью, на лестнице, на улице создают невообразимый шум: звонят в дверь, по телефону. Одна девушка падает в обморок. Консьержка, к которой ее отнесли, зовет меня. Я узнаю ее: она уже падала в обморок на лекции по кино в «Студии 28». В третий раз она упадет в обморок на гала-просмотре «Кармен» в кинотеатре «Нормандия». В тот день фильм не имел большого успеха, возможно, потому, что билет стоил тысячу франков. Я выходил из кинотеатра вместе с толпой, которая начинала меня дергать со всех сторон. Я уже не знал, как из нее выбраться, как вдруг какая-то девушка падает без сознания у моих ног. Я беру ее на руки и, воспользовавшись этим обстоятельством, расчищаю себе дорогу. Я кладу ее на парапет у входа в метро. И слышу: «Грубиян!» Она была без сознания не больше, чем я. И я прекрасно это понял. История этой девушки на этом не заканчивается. Однажды она звонит у моей двери и говорит:
– Месье, я должна участвовать в конкурсе танца. Если я получу первое место, вы согласитесь прийти ко мне на чай?
Я внимательней присматриваюсь к ней: маленького роста, полноватая, доброе круглое лицо, волосы в мелких завитках, на носу круглые очки в металлической оправе. По моему мнению, никаких шансов получить первое место, даже при наилучшей технике. Я даю обещание прийти на чай. Через неделю она приходит снова и показывает диплом: первое место. Я уже дал слово.
– Когда же вы хотите чаевничать? Мы пойдем к Рампельмайеру?
– Нет, мы будем пить чай у моей подруги в следующий четверг.
В четверг она повела меня на квартиру своей подруги около парка Монсо. Это была странная квартира с шикарной китайской мебелью, а ее подруга – хорошенькая, очень юная рыжеволосая девушка, что-то вроде Симоны Симон в детстве. Мне подают чуть теплый чай, подгорелое молоко, прогорклые пирожные. Я делаю вид, что нахожу все великолепным. Меня заставляют расписаться на бесчисленных фотографиях, среди которых много таких, которых я никогда не видел. Я не ухожу сразу, чтобы у них не создалось впечатление, что я выполняю повинность. Мне дают выпить сладкого шампанского, которое я терпеть не могу, и наконец я ухожу, церемонно поблагодарив.
Несколькими днями позже (трудно даже поверить в эту историю) в нашу дверь позвонили. Жан пошел открывать и вернулся с визитной карточкой в руке.
– Владелец этой карточки хочет с тобой побеседовать, – сказал он. – У него в руке белая трость, он слепой. Выглядит очень достойно.
Я вышел к этому господину и спросил о цели его визита.
– Я отец девушки, к которой вы приходили на чай в прошлый четверг, – сказал он. – И я хочу узнать, кем вы действительно являетесь для моей дочери.
Я рассказал ему всю эту историю. Что я могу сделать?
– Моя дочь должна сдать экзамен на аттестат зрелости, но она совсем не занимается.
– Я могу только сказать ей, если она снова придет, что я не приму ее до тех пор, пока она не сдаст экзамен.
Они пришли обе. Когда я объявил им свой вердикт, маленькая толстушка упала в обморок в четвертый раз. Она не собиралась сдавать экзамен на аттестат зрелости. Испугавшись, что ей придется снова взяться за учебу, она потеряла сознание.
Я мог бы рассказать сотню подобных историй. Они заняли бы много страниц. В общем, все они похожи. За исключением, может быть, вот этой. Я дал согласие, правда, после долгих уговоров, отвечать на письма в рубрике «Сердечная почта» в газете, посвященной кино. Занималась этим некая дама, которая писала ответы вместо меня. Однако я поставил условие, что буду их прочитывать. Однажды мне принесли письмо, на которое попросили ответить лично. И правда, письмо не могло не взволновать. Молодая девушка, Жаннетт Б., из деревни на севере Франции, у которой в результате несчастного случая был поврежден позвоночник, уже год боролась за жизнь. Она просила у меня фотографию. Я послал ее, черкнув несколько ласковых слов. Она мне ответила… и так мы обменивались короткими письмами в течение года. Увы! Несмотря на нашу переписку, состояние ее здоровья ухудшалось.
