«Смертная опасность угрожает Бухаресту в другой раз. Но генерал Милорадович, собрав до 5 тысяч войск, делает быстрый суворовский марш»[701].
«31 мая Милорадович собрал весь корпус в Бухаресте, выставив аванпосты из казаков на реке Сабаре, чтобы обмануть турок»[702].
«Выбор следования к Обилешти и меры, принятые в походе, в видах устранения всяких случайностей и неожиданностей, показывают, что Милорадович умел предвидеть все и соединить крайнюю осторожность с решительностью и смелостью, что так редко случается встречать в военном деле»[703].
«Зная, что сосредоточенный у Слобозеи неприятельский корпус не может в скором времени двинуться к Бухаресту, Милорадович решился направиться к Обилешти и атаковать сосредотачивающиеся здесь части турецкой армии…
С рассветом 2 июня он был уже в виду Обилешти. Численность передовых турецких сил не превышала 18 тысяч; остальные еще не успели подойти… Когда русские перестроились в боевой порядок и двинулись к неприятельской позиции, Али-паша с чрезвычайной стремительностью атаковал всей конницей своего корпуса наш левый фланг; несмотря на открытый нами сильный артиллерийский и ружейный огонь, турки одновременно обрушились на левофланговое каре и окружили стоявшие на левом фланге три эскадрона Белорусского гусарского полка, которым, однако, удалось пробиться сквозь окружившие их массы конницы, а атака на пехотное каре была отбита ружейным и артиллерийским огнем. С целью поставить неприятеля под перекрестный огонь в случае повторения нападения, Милорадович приказал двум правофланговым и Апшеронскому каре выдвинуться вперед. Турки поняли этот маневр и, сосредоточив сильный огонь по Апшеронским батальонам, атаковали оба правофланговые каре. Как раз перед первым каре неприятельская конница неожиданно встретила глубокий овраг, в котором и столпилась, не имея возможности выбраться на противоположную сторону. Этим обстоятельством воспользовалась наша артиллерия, начавшая громить турок картечью, а правофланговое каре расстреливало неприятеля во фланг. Понеся огромные потери, неприятельская конница кое-как выбралась из оврага и в полном беспорядке бежала, преследуемая нашей кавалерией. Тогда Али-паша выбрал новую позицию для боя, но Милорадович повел все каре на штурм: наши войска, штыками сбив противника с позиции, принудили его к отступлению на всех пунктах. В 2 часа пополудни сражение всюду завершилось, и неприятель, потерпев полное поражение, бежал… Турки потеряли до 3000 убитыми и ранеными, сверх того отбито у них три знамени, одна пушка, два тулумбаса и множество разного рода имущества»[704].
«После Обилештского сражения, увидя сильно изрубленного солдата Белорусского гусарского полка, Милорадович спросил его: "Сколько у тебя ран?" — "Семнадцать!" — был ему ответ. Тут же, на месте, Милорадович отсчитал гусару 17 червонцев, на каждую рану по одному»[705].
«Если Милорадович выказал смелость и решительность в атаке турок у Обилешти, то не менее выказал он энергии и предусмотрительности, прекратив преследование, и в тот же вечер форсированным маршем возвратился в Бухарест, куда он прибыл 3-го»[706]. К городу уже подступал Байрактар — известие о поражении заставило его отступить. «Если бы Милорадович одним часом опоздал прибыть к Бухаресту, город был бы ограблен и выжжен неприятелем»[707].
Однако о сражении при Обилешти говорили и другое. Генерал Ермолов писал, что Милорадович так ему рассказывал: «"Я, узнавши о движении неприятеля, пошел навстречу; по слухам был он в числе 16 тысяч человек; я написал в реляции, что разбил 12 тысяч, а в самом деле было турок не более четырех тысяч человек". Предприимчивость его в сем случае делает ему много чести!»[708] — иронизирует Алексей Петрович. Неужто «спасение Бухареста» — миф, придуманный самим Милорадовичем? Впрочем, злоязыкость Ермолова известна — в своих мемуарах он сумел сказать «доброе слово» буквально о каждом из военачальников…
Граф Ланжерон утверждает примерно то же самое, притом не подвергая сомнению заслуги Милорадовича: «Совершенно лишнее ему было раздувать этот успех бесполезной болтовней ради тщеславия. Никакой необходимости также не было писать в своей реляции, что турок было 12 тысяч, когда на самом деле сражавшихся было только 5 тысяч человек и они имели с собой только 5 пушек. У Милорадовича было такое же число людей и 37 пушек… В сражении при Обилешти у него было убито 30 человек, а у турок около 200 человек. В своей реляции число убитых турок он увеличил до 3 тысяч, тем более что это ничего не стоило ему. Они потеряли только одну пушку и 29 пленников, но ведь дело от этого не становится менее важным»[709].
Чему верить — донесению Михаила Андреевича, запискам его современников? Но почему никто из завистников или недоброжелателей сразу же не сообщил в Петербург, что количество разгромленных войск противника в несколько раз завышено Милорадовичем? Так что остается только гадать, как было на самом деле…
Однако в истории осталось следующее свидетельство: «Милорадович одержал знаменитую победу при Обилешти, напомнившую туркам громовые удары Румянцева и Суворова, и тем спас столицу Валахии»[710]. Да и Александр I отнесся к военачальнику самым милостивым образом: «Господин генерал-лейтенант Милорадович, в ознаменование мужественных подвигов и искусства, явленных вами во второй день минувшего июня при селении Обилешти, где вы, предводительствуя вверенным вам корпусом, благоразумными распоряжениями вашими разбили совершенно скопившихся там турок, коих число простиралось до 12 тысяч, и, при сем случае, досталось вам в добычу пять знамен и одна пушка, в предшествии же сему вы, вступив с порученными вам войсками в Валахию, супротивоборствовали неприятелю в покушениях его и, преодолев все преграды им противопоставляемые, заняли потом Бухарест и через то спасли сей город от неприятельского покушения, жалую вам золотую шпагу, алмазами украшенную, с надписью: "за храбрость и спасение Бухареста", в полном уверении, что вы, приняв сей новый опыт Моей к вам признательности, усугубите рвение ваше соделаться более достойным к изъявлению благоволения Моего, которое мне всегда приятно будет вам оказывать.
Пребываю вам благосклонный
Александр»[711].
С тех пор за «Русским Баярдом» утвердилось лестное прозвище «Спаситель Бухареста».
Однако на это звание нашлись и другие претенденты.
«Милорадович… молодой генерал, обыкновенно так рассеянный и внушавший опасение вследствие своей неопытности в военных операциях и часто смешной в своих личных делах, выказал деятельность, решительность и рассудительность, которые сделали бы честь и более старым генералам. Он оказал своему отечеству большую услугу, но в то же время это была единственная, которую он оказал во всю свою военную жизнь…»[712]
