В течение августа и первых дней сентября Комитет национального освобождения, продолжая функционировать на тех же основаниях, что и в июле, выполнял свою роль правительства. Благодаря этому мы смогли решить ряд проблем, касающихся мобилизации, финансов, снабжения, портов и аэродромов, народного здравоохранения и т.п. Трудности были очень велики, что и понятно, если учесть, какие лишения выпали на долю этих территорий, которые в нормальных условиях жили за счет привоза, ныне прекратившегося, лишились квалифицированных кадров, ушедших в армию, и несли множество повинностей, а кроме того, изнемогали от перенаселенности в связи с присутствием союзных войск и огромным числом беженцев из метрополии.
В то же время Комитет уточнил свои позиции как в отношении Сопротивления, так и в отношении режима Виши. Решением Комитета намечалось в ноябре созвать Консультативную ассамблею; 3 сентября Комитет единодушно принял следующее решение, которое вскоре было предано гласности: "Необходимо, как только это позволят обстоятельства, возбудить судебное преследование против маршала Петена и всех тех, кто входил или входит в сформированное им псевдоправительство; кто капитулировал, покушался на конституцию, сотрудничал с врагом, выдавал французских трудящихся немцам и принуждал французские войска сражаться против союзников или против тех французов, которые продолжали борьбу".
Те же принципы были положены в основу деятельности Комитета за пределами страны. Дипломатические, экономические, военные миссии, которых Сражающаяся Франция и алжирская организация направляли в Англию и в Соединенные Штаты, отныне переставали существовать как самостоятельные и были объединены. Два наших представителя - Вьено в Лондоне и Оппено в Вашингтоне - стали нашими единственными представителями в этих странах, имея под своим началом всех чиновников и офицеров, находившихся в Америке или в Англии. В августе мы поручили комиссару по делам снабжения и вооружения Жану Моннэ вступить с правительствами Америки, Англии и Канады в переговоры с целью добиться на основах взаимности ленд-лиза, который должен был касаться различного оборудования и продовольствия, взаимных услуг и подготовить почву для обеспечения насущных потребностей Франции в момент ее освобождения. В то же время комиссар по делам финансов Кув де Мювиль договорился с английским министром финансов по вопросу о финансовом договоре, заключенном в марте 1941, срок которого теперь истекал. 7 сентября мы предложили Вашингтону и Лондону проект соглашения, которым конкретно определялись "формы сотрудничества, которое должно быть установлено с момента высадки союзных войск во Франции между этими войсками, с одной стороны, и между властями и населением, с другой"; мы просили, чтобы этот вопрос был в срочном порядке обсужден тремя правительствами. Мы имели все основания опасаться, что наши союзники лелеют мысль взять на себя - под прикрытием ссылок на интересы военного командования - управление нашей страной по мере своего продвижения в глубь ее территории, и мы, естественно, твердо решили не допустить этого.
Наконец, в связи с капитуляцией Италии и в связи в тем, что наши союзники - в чем мы были уверены - меньше всего склонны приобщать нас к выгодам и почестям триумфа, мы официально осведомили их о том, что "Французский комитет национального освобождения предполагает принять участие в переговорах о перемирии, а затем в обсуждениях и принятии решений внутри соответствующих органов, призванных обеспечить выполнение условий, которые будут предписаны Италии". Об этом говорилось в ноте, которую Рене Массигли вручил 2 августа Макмиллану и Мэрфи. В той же ноте уточнялись пункты, непосредственно интересующие Францию и подлежавшие, по нашему мнению, включению в будущие договоры.
В области военной сотрудничество главы правительства и главнокомандующего проходило в этот момент удовлетворительно. Генерал Жиро, в восторге от того, что за ним закреплено звание, которое ему было дорого, и что он может подчинить себе соединения французских свободных сил, всячески подчеркивал свою лояльность. Комитет национальной обороны без всяких осложнений осуществил меры, касавшиеся объединения этих сил. Леклерк и его колонна достигли Марокко. Группировка Лармина стояла в Тунисе. Различные корабли и несколько авиационных групп из Северной Африки были направлены в Англию, где они должны были действовать с английских баз бок о бок с частями нашего Лотарингского креста. В то же время Комитет национальной обороны выработал план реорганизации армии, флота, авиации, на основе использования имевшегося у нас командного состава и войск, оснащенных вооружением, получаемым из США. Что касается использования этих сил внутри коалиции, то наши планы были зафиксированы на бумаге в форме меморандума, подписанного де Голлем и Жиро и направленного 18 сентября Рузвельту, Черчиллю и Сталину.
Указав, сколько соединений и каких именно мы можем выставить вновь, мы отмечали, что, не принося ущерба операциям, намечавшимся в Италии с участием наших сил, нужно основную массу французских сил на суше, на море и в воздухе использовать для освобождения Франции и начать это с южной части метрополии, базируясь на Северную Африку. Однако, писали мы, нужно, чтобы некоторые предоставляемые нами силы приняли участие в операциях на севере. По меньшей мере одна французская танковая дивизия должна быть своевременно переброшена в Англию, чтобы обеспечить освобождение Парижа. С другой стороны, полк парашютистов, десантники, несколько судов и пять или шесть авиационных групп должны быть введены в действие с момента высадки. Наконец, мы сообщали о нашей решимости направить на Дальний Восток, как только будет окончена битва за Европу, экспедиционный корпус и основную массу наших морских сил, чтобы внести свой вклад в борьбу против Японии и освободить Индокитай. Все это должно было осуществляться постепенно, пункт за пунктом.
В августе я инспектировал сухопутные части в Алжире, военные корабли, стоявшие в портах Алжира и Орана, а также авиационные базы. Повсюду я собирал офицеров. С момента, когда разразилась катастрофа 1940, несостоятельность руководителей Виши, инерция подчинения дисциплине, ряд случайных обстоятельств не могли не подействовать на французских офицеров, людей чести и долга. И они не сразу стали на правильный путь. Но ни один из них в глубине души никогда не терял надежды вновь вступить в ряды сражающихся против врагов Франции. В их внимании и почтительности чувствовалось, что они находятся под живым впечатлением встречи с де Голлем, с тем самым де Голлем, которого в силу определенной политики им не раз приказывали клеймить, а иногда предписывали сражаться с ним; но теперь, когда национальный инстинкт и сама логика событий поставили его на вершину власти, никто из этих офицеров и не думал оспаривать его авторитет. Я видел, что они расположены слушать и понимать то, что я им говорю, и сам старался говорить с ними в достойном тоне, но и с полной откровенностью поступать иначе было бы не к лицу ни мне, ни им. После того как я произнес краткую речь, произошел обмен приветствиями, мы пожали друг другу руки и я покинул их; другие дела ожидали меня, и я, как никогда, был исполнен решимости добиться того, чтобы французская армия могла отвоевать свою долю победы и таким образом вновь открыть французской нации путь в будущее.
