— Дети взрослые уже.
Мужчина пощелкал на счетах и назвал сумму.
Около Чебоксар встретили буксир, который, надрываясь, тянул огромную грязную баржу, груженную какими-то гигантскими ржавыми металлическими конструкциями.
— На металлолом везут, — вздохнул капитан.
— Что, завод разобрали?
— А кто его знает? Может, завод, может, гидростанцию… Сейчас за железо хорошее бабло дают.
Когда шли на катере мимо села Анино, Антонина (так звали повариху) взяла у капитана бинокль, посмотрела на берег. На берегу сидела женщина в платке, в ватнике, с двумя ведрами картошки. И картонной коробкой. Над коробкой покачивался на ниточке зеленый шарик.
— Хорошая, — Антонина вернула бинокль, взяла рупор и крикнула: — Почем картошка?
— По три! — ответила женщина.
— Дорого! Два!
Та отрицательно помахала рукой.
— Два с половиной! Женщина не соглашалась.
— Ну и сиди, дыши кислородом!
— Погоди! — крикнула женщина. — Гондоны нужны?! — Она достала из коробки малиновый пакетик. — Импортные! Разноцветные!
— Не нужны!
— А ты у мужиков спроси! Мужики, запасайтесь! Всю коробку берите, дешево отдам!
— Спасибо, обойдемся! — крикнул капитан. Женщина кинула пакетик обратно в коробку.
— Иван Дмитриевич, — обратился Тимм к капитану, — я смотрю, противозачаточные средства на Волге весьма популярный товар.
— Говорят, в трюме турецкой баржи их целый контейнер был, — сказал капитан.
— Митрич, а может, возьмем? — спросила Антонина. — В пароходстве на Елке шарики надуем. Все-таки праздник.
— Они, наверно, дырявые уже все. Сгнили в воде, — сказал капитан.
— Резина не гниет, — возразила Антонина.
— Эх, Тоня, жизнь показала — все сгнить может, — вздохнул капитан.
Ночевали мы на катере, в каюте. На рассвете проснулся — трясло от холода. За бортом какой-то шум. Вышел на палубу — Гусятников плавает кролем, фыркает от удовольствия.
Понял, что уже не засну, сел на скамеечку перед рубкой, закурил. По реке шла малая самоходная баржа. На палубе группой стояли монашки в черном (человек десять). Откуда они? Куда? На борту баржи название «Посейдон». «Посейдон»… А наш капитан? Он как окажется на Волге?» Вспомнил почему-то грека Фаноса, с которым познакомился в Сочи на фестивале «Кинотавр».
Грек Фанос был родом из Сухуми. Во время грузино-абхазской войны он вынужден был бежать. В Сочи он работал сапожником в гостинице «Жемчужная». Под мастерскую ему выделили небольшую каморку рядом с грузовым лифтом. Там он и ночевал. Днем он работал, а каждый вечер играл в казино и, как правило, сразу проигрывал то, что заработал за день (он был невезучий). А потом так и сидел в казино до закрытия. Некуда ему было деться. Утром, по дороге на пляж, я часто заходил к нему в мастерскую. Он угощал меня кофе, который готовил по своему рецепту, и мы беседовали. Он вспоминал, как хорошо ему жилось. Я его спрашивал, почему он не возвращается домой, в Сухуми?
— А зачем? Дом сожгли. Тех, кому я был нужен, там уже нет, и тех, кто мне был нужен, тоже нет. Вот сорву джек-пот, уеду в Грецию, куплю домик на берегу и буду тихо, спокойно жить на исторической родине…
— Женишься?
— Куда мне уже. Хотя… может, и женюсь, если бюджет позволит.
Но уехать в Грецию Фаносу так и не довелось.
Гусятников забрался на палубу, растерся полотенцем. Я спросил:
— Юра, а может, наш капитан свой корабль в казино выиграл? Кто-то в залог оставил, а у него джек-пот?
— Большой корабль, трехпалубный? — настороженно спросил Юра.
— Да нет. Маленькую самоходную баржу, как эта, — я показал на «Посейдон» с монашками, проплывший за это время метров сто.
— А что? СП-2, нормально. Найдем. Такую можно на весь срок арендовать, — успокоился Юра. — Кофе будете?
— Буду.
— С сахаром?
— С сахаром.
— Ладно. — Гусятников пошел готовить кофе.
Появились первые лучи солнца. Позолотили церквушку на высоком берегу. И она отразилась в зеркале утренней реки. И вдруг из-за церквушки в небе появился оранжевый аэростат, за ним зеленый, синий, лиловый, желтый и медленно поплыли вдоль реки.
— Как в сказке, Георгий Николаевич, — на палубу вышел Гусятников с двумя кружками горячего кофе.
— Тише, не пугай…
— Кого?..
— Где-то здесь летает светлый ангел, надо и в наше кино его пригласить, — сказал я.
— Попытаемся, Георгий Николаевич.
Между прочим. Днем узнали, что под Нижним Новгородом были всероссийские соревнования аэростатов. Хотели снять и в фильме такую картинку, но бюджет не позволил. Аэростаты — дорогое удовольствие.
Вернулись в Москву.
Эдик Ермолин, редактор нашего объединения, дал нам кассету с фильмом Жана Виго «Аталанта».
— Посмотрите, может пригодиться.
Посмотрели. Пригодилось.
Начали писать. Наш герой, потомственный моряк, Фома Арчилович Беридзе, жил в Батуми и работал капитаном дальнего плавания в Грузинском пароходстве. Несколько лет назад, еще при советской власти, в Черном море его корабль в тумане столкнулся с другим судном и затонул. Был суд. Виновным признали капитана Беридзе. Дали шесть лет и арестовали в зале суда. Из КПЗ он бежал. После долгих мытарств оказался в Нижнем Новгороде. Там по поддельным документам устроился работать сапожником в гостиницу и жил (как и грек Фанос) в сапожной мастерской. В гостинице на последнем этаже казино. Фома каждый вечер там проигрывает все, что заработал днем. В один прекрасный день ему выпал джек-пот — флеш рояль на бонусе (шестьдесят тысяч долларов). В казино столько наличных не было, и Фоме предложили взять малую самоходную баржу, ее кто-то проиграл. Так Фома Арчилович стал владельцем и капитаном судна, которое назвал «Фортуна».
Искать спонсоров на сей раз не пришлось. В 1998-м В. Досталь ушел с поста генерального директора киностудии «Мосфильм» и организовал свою продюсерскую фирму «Киномост». Я рассказал ему синопсис, он сказал:
— Сделаем фильм. Пишите сценарий.
Когда был готов первый вариант, послали сценарий в Тбилиси Бубе. Он прочитал, позвонил, в общем, одобрил, но сделал и замечание.
— Николаич, мне кажется, когда в финале Фома идет на мостик погибать, не хватает мотивировки, почему он это делает.
— Как почему? Он потомственный моряк, капитан дальнего плавания, а капитан последним должен покинуть судно или идти с ним на дно.
— Это понятно, но все равно что-то еще надо найти…
Буба свою роль чувствует очень точно. И когда его что-то смущает в поступках героя, он всегда оказывается прав.
