Двенадцать лет назад, 29 февраля, мы с мамой нашли единственный правильный выход: моего двоюродного деда в Айфеле. Все-таки он их сын!
Мы решили отвезти их к нему, хочет он того или нет. Итак, мы запихнули предков в машину. Когда мы ехали по шоссе, они держались за руки и тихо разговаривали между собой по-венгерски. Я попросил маму перевести, и она сказала, что речь идет о березах, мимо которых мы проезжали. Нэгимама и нэгитата узнали березы – деревья своей юности в Карпатах. И еще. Они были уверены, что мы сейчас привезем их в пустынное место и убьем.
Когда мама перевела это, она издала сухой смешок, но когда я хмыкнул в ответ, то заметил, что на самом деле она плакала.
Правая рука, левая рука, дыхание. Не забывать работать ногами. Отталкиваться от стены, скользить, потом снова грести руками. Я чувствую себя невесомым. Угловым зрением я вижу пузырьки, вода холодная и чистая, звуки приглушены. Мое дыхание звучит ритмичным грохотом. Все почти так же, как в детстве, в спортивном клубе.
Я вдруг замечаю, что сотрудники отеля с любопытством наблюдают за мной.
– Неплохо, – одобряет один из них, когда я, тяжело дыша, держусь за край бассейна во время передышки. И хотя я скромно отмахиваюсь, я все-таки благодарен за похвалу, потому что плавание – это единственный вид спорта, которым я владею.
Последние дни были суматошными. Наверху, в моей комнате, лежит сотня розовых Мао Цзэдунов, и они прожигают дыру в моем рюкзаке. Это десять тысяч юаней, то есть примерно тысяча евро, и они мне не принадлежат: их передала мне женщина по имени Маомао в день моего прибытия. Кроме того, она оплатила мой ужин, комнату в отеле класса люкс и личного гида.
«Это от твоего друга Стевена», – пояснила она, вкладывая мне в руку конверт с деньгами, и в этот момент я перестал понимать этот мир.
Я ведь вообще не знал этого человека! О Стевене мне было известно лишь то, что он родом из Гонконга, вот уже несколько десятков лет живет в Канаде и, по всей видимости, является поклонником моего путешествия. Время от времени он присылал мне подбадривающие имэйлы. Но не мог же я на этом хлипком основании принять эти деньги!
Однако когда я попытался вернуть конверт, Маомао не захотела даже слышать об этом. Мне нужно было решить этот вопрос со Стевеном. В тот же вечер я получил от него сообщение: «Крис, оставь пока деньги, мы потом поговорим об этом!»
Джули тоже не знала, как мне помочь.
Я ни в коем случае не хотел оставаться в гостинице класса люкс. Мне нужно было найти другой номер, недорогой и с быстрым Интернетом. Гид предложила мне свою помощь в поисках номера, я закинул рюкзак за плечи и пошел вслед за ней. В таком многомиллионном городе, как этот, должно быть легко найти что-нибудь, мне подходящее.
Шесть часов блуждали мы по Сианю. Одни гостиницы были слишком дорогими, другие без Интернета, в третьих не было свободных номеров. И чем скорее таяла моя уверенность, тем быстрее росло упрямство – собственно, как всегда. Ранним вечером, когда улыбка гида выглядела измученной гримасой, мы наконец нашли то, что искали: новый отель бизнес-класса, сверкающей башней возвышавшийся среди стали и бетона. Я снял комнату на двадцать четвертом этаже и почувствовал себя так, как будто сделал что-то очень важное.
Хотя всех моих проблем это не решило: нога, паспорт, конверт с деньгами, – все было таким же, как и раньше. Зато в отеле был бассейн, в котором двадцать четыре часа в сутки меня ждало сто тысяч литров холодной и чистой воды.
Вскоре я решаю потихоньку подгребать к краю бассейна. В раздевалке я разглядываю свое отражение: за пару месяцев я похудел, мои волосы растрепаны, а с бородой так просто катастрофа. Так, значит, выглядит человек, у которого на стопе грибок. Вчера я побывал у врача, и, более того, в больнице.
После того, как я побывал в Большой сианьской мечети и Большой пагоде диких гусей и не смог по достоинству насладиться ими, мне пришлось пожаловаться Джули на свою неприятность. Она потребовала, чтобы я как можно скорее занялся ногой.
Я пошел в больницу и взял талончик ко врачу. Некоторое время я сидел в очереди в отделении кожно-венерических заболеваний и рассматривал других пациентов, потом мне дали мазь и совет: как минимум две недели не надевать свои походные сапоги. Это была катастрофа.
Я решаю принять душ у себя в номере и еду в лифте на двадцать четвертый этаж. На стенах висит пестрая реклама, расхваливающая все развлечения этой гостиницы: бассейн, караоке-бар, массажный салон, рестораны с китайской и европейской кухней.
Я вспоминаю про ужин. Маомао и еще один знакомый пригласили меня на прощальный вечер и придумали кое-что особенное: ослиный пенис. С первого раза нельзя понять, что это такое. Похоже скорее на салями, нарезанную ломтиками и с дыркой, которая располагалась не совсем посередине. Мой знакомый покровительственно смеялся и утверждал, подмигивая, что этот орган необыкновенно хорошо повышает потенцию. И я сделал то, что сделал бы в такой ситуации любой иностранец: съел этот дурацкий пенис и заснял все это на видео.
Наверху, в своем номере я нерешительно переминаюсь пару минут у окна и смотрю на городские огни. Потом я иду за телефоном и набираю номер массажного салона. На том конце отвечает мужской голос и спрашивает меня, какие услуги я желаю получить: обычные или специальные?
– Откуда? – спрашиваю я в ответ.
– Из-за границы, – говорит он.
– Из-за границы?
– Точно, у нас работают только студентки по обмену. Англия, Россия, Чехия.
Я ошарашен.
– И сколько это стоит?
– Тысяча. Плюс сто за дорогу.
Тысяча юаней. Это дорого, но мое воображение невольно рисует картины, как это было бы славно: мы бы бросились друг другу в объятия, проститутка и путешественник, мы бы, смеясь, резвились на кровати и рассказывали друг другу истории, которые свели нас здесь, в этом чужом краю…
– Русскую, – слышу я собственный ответ.
Через полчаса в дверь постучали. Я только что вышел из душа и одет в гостиничный купальный халат. За открытой дверью я вижу не одно, а два лица: блондинка в платье для коктейля и китаец в костюме.
– Ах, – вырывается у меня.
– Ах, – вырывается у китайца.
Блондинка выходит из себя: ее глаза расширяются, выступают жилы на шее, она кривит рот, дико размахивает руками и осыпает нас обоих градом ругательств. Я не понимаю ни слова, но звучит ужасно. Мой взгляд пересекается со взглядом мужчины. Он выглядит растерянно.
А блондинка тем временем уже повернулась вокруг своей оси, и, изрыгая непонятные ругательства, мчится к лифту. Пока он ее догоняет, мне приходит в голову мысль, что их можно было бы принять за поссорившуюся супружескую пару. Потом они уезжают.
