Мао-Цзе-Дун 12 апреля 1953 г.
Медаль «Советско-Китайской дружбы»
Как видно, не только в летных книжках в этот период, но и в наградных документах записи не очень вразумительные.
В связи с приведенным выше заключением летчика М. И. Михина о том, что американцы приехали в Корею за долларами, следует сказать, что советские летчики тоже получали за выполнение «специального задания» дополнительную плату. Так, отцу в Союзе шла зарплата в рублях, и еще одну — в юанях — он получал в Китае. Поскольку она, вероятно из-за инфляции, исчислялась в миллионах, по его словам, у летчиков для ее получения имелись специальные чемоданчики. Помимо зарплаты, вспоминают летчики, «платили за 30, 50, 80 и 120 боевых вылетов, за сбитые самолеты. Истребитель противника оценивался в 1,5 тыс. дореформенных рублей. Бомбардировщик дороже — 3 тысячи».
Очевидно, по китайским ценам, зарплата летчиков была немалой. Отец вернулся с двумя огромными чемоданами-сундуками из кожи с китайскими товарами, причем высочайшего качества. Вместе с тем отец рассказывал, что если не все эти вещи, то большинство из них были куплены даже не в последний день, а в последнюю ночь пребывания в Китае.
По его словам, приказ об убытии в Союз поступил поздно вечером, накануне дня, когда надо было грузиться в поезд. В чемодане для зарплаты были юани, но магазины уже закрыты. Отъезжающие разбудили хозяина большого магазина и стали отовариваться. Отец сказал этому хозяину, ошалевшему от неожиданной торговой удачи, что хотел бы сшить костюм, да вот — не успел. Тотчас с него была снята мерка, и к утру костюм был готов.
Путь предстоял долгий, и поэтому, прибыв на вокзал, летчики дали деньги китайскому коменданту с просьбой купить для них ящик водки. Когда поезд уже тронулся, на опустевшем перроне показались бегущие с ящиком два китайских солдата. Одна бутылка, брошенная ловким китайским солдатом, была поймана не менее ловким советским офицером, но другая разбилась о стенку набирающего скорость вагона. Однако на следующей железнодорожной станции советских летчиков ждал ящик водки без двух бутылок.
Скрытность пребывания советских летчиков в Китае и скоропалительный отъезд домой создали им некоторые затруднения на пограничной станции. Советских таможенников заинтересовали огромные кожаные чемоданы в руках молодых, крепких мужчин с военной выправкой, одетых в шикарные костюмы.
При досмотре в туго набитых чемоданах был обнаружен отнюдь не рядовой ширпотреб, включая меха и золотые ювелирные изделия. Вразумительных объяснений и документов от владельцев чемоданов таможенники получить не смогли, и один из них отправился к руководству. Получив, видимо, указания, он вернулся и, хмуро буркнув: «Предупреждать надо!» — попросил забрать чемоданы и пожелал счастливого пути.
Однако в это время появился летчик, у которого таможенники ранее изъяли один из чемоданов, поскольку их количество у него было больше положенного. Потерпевший потребовал вернуть ему и этот чемодан, поскольку вспомнил, что в нем лежит его табельный пистолет «ТТ». Таможенник махнул рукой в сторону одной из дверей: «Иди, ищи!» За дверью было огромное помещение, до потолка забитое чемоданами. Потерпевший страдалец задумчиво посмотрел на эту груду, тоже махнул рукой и пошел вместе со всеми к вагону.
Эхо Корейской войны
Через сорок лет мне в 1993 г. пришлось быть в США по делам службы. Когда в баре отеля «Red Lion» в Денвере, штат Колорадо, обсуждал эти дела с сотрудниками американских нефтяных компаний, один из них снисходительно, как мне показалось, сказал:
— В России многое изменилось, и теперь с вами можно иметь дело.
Захотелось вывести из себя этих самодовольных ребят, сбить с них спесь:
— Да, изменилось многое. В 1941 г. мой отец, военный летчик, убивал немцев, а теперь президент СССР назван лучшим немцем. В 1945 г. — отец победил в войне японцев, а теперь, оказывается, мы должны им за это свои острова отдать. В 1952 г. в Корее он воевал с американцами и тоже победил, а теперь мы вместе выпиваем и даже не подрались.
У моих собеседников вытянулись физиономии:
— Ну, с американцами не следовало бы воевать.
— Почему?
— Парни не виноваты, их послал президент.
— Мой отец тоже не сам туда попал. Только, джентльмены, ваши парни прилетели за 5 тысяч миль через Тихий океан бомбить несчастных корейцев, а мой отец прилетел за 100 миль из соседнего Уссурийска, чтобы их защитить.
Еще кое-что о связи моей жизни с Корейской войной я узнал в последние годы, когда стала появляться литература по ее истории. В этой литературе встретил фамилии летчиков — отцов ребят, с которыми я учился в школе: Володи Дунаева, Вити Назаркина, отец которого (командир звена 196-го иап) 12 апреля 1951 г. в знаменитом сражении у моста через Ялуцзян одержал победу над Б-29, а 20 мая сам был сбит, как предполагают, американским асом из 334-й авиационной эскадрильи капитаном Джеймсом Джабара, и катапультировался.
Узнал, как погиб отец Юры Шикунова — Иван Михайлович Шикунов, воевавший с моим отцом в одной дивизии (32-я иад, 535-й иап). Он был сбит 7 сентября 1953 г. над аэродромом Дапу, катапультировался, но приземлился со сломанными от перегрузки шейными позвонками. Предположительно его «сбила пара 1-го лейтенанта Уиляма Пауэрса с ведомым 2-м лейтенантом Полем Кауту из 16-й аэ 51-го истребительного авиакрыла, либо пара капитана Джона Тейлора с ведомым 1-м лейтенантом Эдгаром Пауэллом из 335-й авиэскадрильи 4-го ИАКр».
Мы тогда этого друг о друге не знали, поскольку были предупреждены отцами не вести разговоры об их участии в Корейской войне, которые, кстати, тоже об этом «не распространялись». Е. Г. Пепеляев пишет: «Боязнь утечки информации о том, что в Корее воевали советские летчики, сопровождала и преследовала нас много лет после Корейской войны».
* * *
После возвращения из Китая отец направился в Москву для получения от командования ВВС нового назначения. Как он рассказывал, ему были предложены достаточно высокие, в том числе «генеральские», должности, но не ближе Красноярска. Будучи москвичом, отвоевав три войны и прослужив несколько лет на Дальнем Востоке, он считал для себя возможным поставить условие: согласен на летную работу в любой должности, но не далее 100 км от Москвы, и получил назначение старшим летчиком-испытателем на Летно-испытательную станцию (ЛИС) Военной базы № 77…в Люберцах. Круг замкнулся, и отец оказался на люберецком аэродроме, где начинал службу в 1940 г. в 34-м истребительном авиационном полку.
О Люберецком аэродроме
