В Псков вошли немецкие войска. Официально там правил посадник Твердило с товарищами, но заложники из непокорных семей были выданы именно немцам — реальным хозяевам положения. Опираясь на немецкий гарнизон, в Пскове судили-рядили два фогта. С минимальными потерями крестоносцы отхватили лакомый кусок: огромные земельные владения Пскова. Именно земли с подневольными крестьянами больше всего интересовали немцев, которые, вместе с псковскими изменниками, немедля пошли дальше на восток, "воюя сёла новгородские"[107].
Раздел добычи, запланированный между разномастными крестоносцами, вполне прояснился. Шведов интересовала заморская торговля, поэтому они ударили по торговым путям Новгорода. Немцев — земли, и они, захватив псковские владения, углублялись всё дальше на Русь, не имея никаких ограничений в завоеваниях. Князь Александр против них не выступал: Господин Великий Новгород отказался его поддержать. Что там произошло, источники не рассказывают. Очевидно лишь нежелание Новгорода воевать — иначе его войска, как уже бывало, немедленно отреагировали бы на вторжение.
Тевтонский орден
6 февраля 1191 г., после взятия крестоносцами крепости Акра в Палестине, папа римский утвердил основанный герцогом Фридрихом Швабским орден для содержания больницы: "Братство Тевтонского (в переводе с латинского — Немецкого. — Авт.) храма Святой Марии Иерусалимской". 5 марта 1196 г. он был преобразован в духовно-рыцарский орден, согласно булле папы Иннокентия III от 1199 г. подвластный одновременно папе римскому и императору Священной римской империи германской нации. По-немецки организация называлась просто: "Deutscher Order" — "Немецкий орден".
Обогатившись в Святой земле и основав в Галилее свою резиденцию — Монфорскую крепость, братья стали подумывать о возвращении в Европу, тем более что на Ближнем Востоке грабить становилось всё опаснее. Под командой великого магистра Германа фон Зальца (1209–1239) тевтоны окопались в Венгрии, куда король Андреаш II пригласил их в 1211 г. для борьбы с половцами. Немцы получили в своё распоряжение целую область на границе Трансильвании и… поднесли её в качестве лена папе римскому! Однако фон Зальц не рассчитал сил: в 1225 г. венгры изгнали тевтонов.
Тем временем папа Гонорий III объявил (в 1217) крестовый поход против язычников-пруссов, непокорных польскому герцогу Конраду I Мазовецкому. Договорившись с герцогом, тевтоны в 1230 г. под командой ландмейстера Германа Вальке явились на Вислу, обещав своему новому сюзерену Конраду воевать с пруссами и литовцами, получая в своё распоряжение земли, захваченные у язычников.
Всего за три года братья заложили крепости Торн, Кульм и Мариенвердер. По призыву папы на этот плацдарм в славянских землях хлынули крестоносцы. Польские и поморские князья, сами славяне, помогали им истреблять и порабощать славянское население, наступая на север — к морю, и на восток, в сторону Литвы и Руси. Неоднократно терпя поражения от славян-пруссов, русских и литовских князей, немцы упорно строили новые крепости и укрепляли Тевтонское государство, которое впоследствии стало Восточной Пруссией.
Присоединив в 1237 г. орден меченосцев, тевтоны под командованием Германа Вальке устремились в Ливонию и в 1240 г. атаковали оттуда русские пределы. Опыт схватки с князем Даниилом Романовичем при Дрогичине (1237) их ничему не научил. Немцы крепко надеялись, что русские дружины начисто порубаны татарами.
* * *
Новгородцы были настолько погружены в свои проблемы, что их летописец не отметил даже страшное разорение Киева и Южной Руси, а затем Западной Руси осенью 1241 г. О новых зверствах неодолимой Орды ни они, ни немцы не могли не знать. Князья и дружины, спасшиеся от татарских "загонов", купцы и местные жители бежали куда глаза глядят, заполняя соседние княжества и чужеземные государства до самой Германии[108]. Сам император Священной Римской империи германской нации писал (из Италии) английскому королю Генриху III о падении Киева столицы "благородной страны"[109], а новгородцы згой катастрофы "не заметили".
Может быть, граждане республики, как великий князь Даниил Галицкий, в отчаянии защитить себя понадеялись на военный союз с немцами? Этого мы не знаем. Но, скорее всего, выживание всей Руси новгородских господ не волновало, а противоборствующие группировки "золотых поясов" и в условиях военной опасности продолжали борьбу за свои шкурные интересы. И князь, судя по всему, им мешал.
"Той же зимы (1240/41 г.), — сообщает новгородский летописец, — вышел князь Александр из Новгорода к отцу в Переяславль с матерью и с женой и с двором своим, распревшись с новгородцами". В чём состояла "пря" (споры. — Авт.), мы можем только догадаться. По мнению В.А. Кучкина, например, князь упрекал новгородцев в том, что в Невской битве участвовала и понесла потери в основном его дружина, а новгородцев было мало. Как бы то ни было, новгородцы избавились от защитника Русской земли именно в момент опасного наступления неприятеля. "Той же зимой, — сообщает летописец, — пришли немцы на водь с чудью (на финно-угорских подданных Новгорода с отрядами покорёнными эстов. — Авт.), и повоевали, и дань на них возложили, и город учинили в Копорском погосте (что стоял в Вольской пятине земель Великого Новгорода. — Авт.). И не то было зло: но и Тесов взяли, и за 30 вёрст до Новгорода гнали, купцов убивая, а в другую сторону — к (реке) Луге до (посёлка) Сабля".
Странная складывалась картина. Огромный по европейским меркам Новгород с тремя сотнями "золотых поясов", каждый из которых имел свой отряд, республика с богатыми и сильными "пригородами", имевшими свои войска, с крепостями и стоящими в них гарнизонами, не могла отбиться от шайки разбойников! Ведь силы их противников, безнаказанно грабивших и убивавших новгородцев, состояли из нескольких десятков рыцарей, имевших до тысячи воинов и "без числа" подневольных эстов, которых за боевую силу никто не считал (и вообще в бою не считали).
Очевидно, новгородцы не могли объединиться, чтобы выставить в поле сколько-нибудь заметное число ратных сил, при этом не перессорившись насмерть между собой. Не исключено, что часть "золотых поясов", особенно те, кто был заинтересован в немецкой торговле, не прочь была сдаться на милость крестоносцев и даже принять "папёжскую" веру.
В самом деле — в XIII в. различия православия и католицизма в вероучении были ещё не велики, кроме "филиокве": исхождения благодати от Отца и Сына, с перенесением этого принципа на пап, — ничего серьёзного. Даже иконы и церковные убранства католиков и православных были в те времена похожи. Правда, службу католики вели на латинском языке, но и его, надо полагать, многие новгородские купцы знали: это был язык международного общения на Западе (как сегодня английский).
