Желание властвовать над всем народом над всеми его думами, над творимой народом Великой Русской Революцией, настолько одурманило этих социалистов-государственников, что они на время забыли и думать о своем коренном расхождении по вопросу «Брестского мира», с немецкими и австро-венгерскими монархами, к которому революционное население относилось враждебно, с чем эсеры считались. Этот коренной вопрос с его жестокими спорами они оставили на время в стороне. Теперь перед ними во весь рост встал другой вопрос: каким образом остаться в глазах революционных трудовых масс передовыми застрельщиками и руководителями революции и в то же время исказить самую сущность идеи социальной революции так, чтобы не провалиться на пути осуществления своих стремлений вывести революцию из ее самостоятельного, широкого творческого русла и подчинить всецело государственническим доктринам, вытекающим из постановлений и директив ЦК и правительства?
Совершенно ясно, что при таком понимании революции и ее прямых задач, какое стремились внести и внесли в Великую Русскую Революцию большевики и левые социалисты-революционеры, с ними не могла ужиться самостоятельная, без санкций какого бы то ни было правительства, организация па завоеванной земле свободных крестьянских сельскохозяйственных коммун, артелей, а также и прямой самостоятельный захват рабочими в свое ведение фабрик, заводов, типографий и другого рода общественных предприятий.
В прямых действиях народа в Великой Русской Революции отражалась идея анархического права на свою жизнь. Это — то, чего левые социалисты-государственники больше всего пугались: ибо на этом пути трудящиеся деревни и города группировали свои силы и определяли путь своего анархического наступления против самой идеи государства, чтобы отнять у последнего главнейшие его функции и передать их своим местным хозяйственным и общественным самоуправлениям.
В этом прямо революционном акте намечался смелый и, хотя организационно полностью не определившийся, но по характеру устойчивый путь трудящихся к самоосвобождению.
Поступи трудящимся на этом пути надлежащая организованная помощь со стороны революционных анархистов, они нашли бы полное коммунальное оформление и стянули бы к себе все прямые действенные силы революции. Этим самим был бы положен конец безответственной разнузданности зазнавшихся перед массой тружеников новых социалистических правителей, во главе с Лениным, Устиновым и компанией. И гнусный террор большевиков по отношению к человеку вообще и в особенности к человеку, имеющему свои убеждения и независимо от большевистского ума-разума суждение о них самих и об их «пролетарском», что называется, государстве, не существовал бы в России, на Украине и в других большевистских республиках.
Увы, мы революционные анархисты были всегда бессильны в ходе революции охватить полностью всеобщие народные революционные акты, понять их размах и также полностью помочь ему широко и творчески развернуться на своем пути. Мы остаемся такими же беспомощными сделать это и теперь. И все только потому, что мы даже в дни активных практических действий революции, не имели своих мало-мальски прочных организаций.
Наоборот, левые социалисты-государственники, если не полностью охватили эти прямые народно-революционные акты, то во всяком случае скоро поняли их и учли, что, с точки зрения их идеологии, содействовать прямым народным актам нельзя, ибо они похоронят их идеологию власти и заставят их самих снизойти с тех государственных вершин, на которые эти новые господа забрались по спинам прямых носителей могучего практического дела революции. Левые государственники-большевики и левые соц.-революционеры поспешили действовать против этих прямых народно-революционных актов. Т. е. они не только позволили правительству Ленина обуздать революционных тружеников села и города декретами сверху, но прямым образом содействовали этому, и этим самым дезорганизовали тружеников, в их первичном здоровом группировании своих революционных сил у себя на местах. Они внесли застой в разрушительный процесс революции, помешали ему достигнуть своего законченного выявления, в котором и через которое созидательный процесс находит свое оформление и приобретает здоровую организованную силу, в противовес всему старому, гнилому, которое для здоровой жизни человеческого общества не нужно, но которое во время всеобщих психологических сдвигов в народе всегда и под всевозможными наспех и поверхностно обновленными видами и формами выползает в жизнь нарождающегося нового свободного общества. Они, эти левые социалисты-государственники, воспользовавшись доверчивостью младенца в делах организации революции русского, украинского и других народов, злоупотребили этой доверчивостью. Они своей идеей социалистической пролетарской государственности сбили народ с пути углубления и расширения революции, внесли разложение в его нарождавшееся новое свободное, трудовое общество, исказили этим его еще не выявившееся для всех, социальные и индивидуальные потребности, и этим самым растянули процесс этого выявления. Это, ни что-либо другое, а только это, породило усталость и безразличие у сторонников самоосвобождения. Враги же пришли в себя, спешно организовались и стали действовать, сообразуясь с соотношением сил революции и контрреволюции.
Новым революционным правителям такие моменты в большинстве случаев на руку, ибо только в такие моменты им легко удается покорить революционных тружеников, — этот прямой и преданный авангард революции, чтобы вывести его из самостоятельного от них, широко и творчески разрастающегося фронта революции. Украинские революционные труженики были выведены из этого фронта именно при таких обстоятельствах.
Этому в значительной степени содействовала политика «Брестского договора» с германским и австро-венгерским монархами. Следует отметить, что против договора левые социалисты серьезнейшим образом протестовали. Но, будучи союзниками большевиков в деле обмана и порабощения трудящихся, во имя властвования над ними в их прямом деле — революции, они ограничились одним протестом.
После заключения этого договора, все скомплектованные из русских рабочих и крестьян, вооруженные силы революции, — оттягивались «советским» правительством, находившимися на поводу у большевиков и левых социалистов-революционеров, оттягивались в Россию с самым незначительным сопротивлением контрреволюционным германским и австро-венгерским монархическим армиям и отрядам украинской Центральной Рады.
Украинские же революционные труженики, в большинстве своем, оставлялись на растерзание шедшим с Запада палачам революции совершенно без оружия: революционное командование вывозило его из Украины или, сдавало немецким армиям при бегстве. Правда, очищение Украины от революционных сил большевиков и левых социалистов-революционеров длилось месяцами. За это время, самостоятельные командиры этих частей, командиры, еще не успевшие вкусить яда власти своих партий, стремились вооружать украинское трудовое революционное население. Но все это делалось несвоевременно, на ходу отступления, и поэтому не все оружие могло быть использовано революционным населением против наступавшей вооруженной контрреволюции. Отступление красногвардейских отрядов было в это время уже поголовным бегством. Так что, оставленная ими революционная территория с революционным населением в большинстве случаев в тот же день занималась силами контрреволюции, и это не давало никакой возможности населению организоваться в могущественные революционно-боевые отряды против этих сил.
