В общежитии обстановка была несколько помягче. Сдерживало опасение при проявлении инакомыслия оказаться за порогом института. Наша дружная четверка старалась не упускать многогранные возможности студенческой жизни. Мы активно посещали самодеятельные вечера в клубе. Не пропускали кинофильмы, особенно из числа трофейных. Танцы по субботам и воскресеньям восполняли умственную усталость и напряжение от малоподвижного учебного процесса в течение недели. Они также были прекрасным поводом для романтических знакомств. На танцах каждому из нас приглянулись «гарные дивчины». Особенно преуспел Рувим. Он настолько влюбился в студентку по имени Оксана, что задумал в обозримом будущем обзавестись семьей. Правда, его сдерживала неуверенность в своей мужской состоятельности. Во время войны неразборчивый осколок попал в паховую часть тела. По его словам, операция прошла успешно, но появился навязчивый страх осрамиться перед избранницей. Мы его утешали, как могли. А Василий заверил, что Рувим всегда может рассчитывать на его дружескую помощь в интимной сфере. При этом он с хитрой улыбкой указал на Юрия и меня. Рувим беззлобно послал всех на три буквы.
Мне приглянулась студентка с факультета геодезии и картографии Валентина Бойко. В шутку я стал величать ее Валентиной II. Она смеялась, не зная истинной подоплеки:
– Жаль, что родители не догадались дать мне имя Екатерина!
Про себя я дал ей прозвище Пышка: умеренная полнота гармонично сочеталась с небольшим ростом. При этом в танцах ей не было равных. Как-то она поведала мне свою необычную жизненную историю (ее фотография, как участницы Великой Отечественной войны, красовалась на институтской Доске почета):
– До и во время войны родители проживали в Ровно. Судьба свела нас с удивительным человеком – он под видом немецкого офицера втирался в доверие к фрицам, расстреливал фашистских главарей. Больше года мы с отцом находились в его отряде. Я даже научилась метко стрелять. Когда отец уходил в леса около города Броды, меня оставили во Львове, у бабушки. У нее проживаю и сейчас. О судьбе отца ничего не знаю… По слухам, погиб[42].
Наши динамичные и насыщенные студенческие будни не обходились, конечно, без курьезов и мелких неприятностей. Мы частенько совершали пробежку к прудам, которые находились недалеко от общежития. После интенсивного плавания в таком же темпе возвращались обратно. Однажды ловкие воришки умыкнули всю нашу одежду и обувь. По тем временам это была ощутимая и трудновосполнимая потеря. Пришлось совершить обратную пробежку в образе обнаженных античных атлетов. Прохожие от нас шарахались, как от ненормальных чудаков.
Более неприятный случай произошел с Рувимом. На одной из улиц по пути в общежитие к нему пристали трое юнцов. С воплями «Бей жидов и москалей!» избили его, разорвали гимнастерку. Когда прохожие попытались их скрутить, быстро убежали. Рувим предстал перед нами с распухшим лицом и заплывшим глазом. Он горько изрек:
– Это чужой нам город, наводненный извергами и садистами. – После небольшой паузы с грустной улыбкой добавил: – Слава богу, что не били ниже пояса. Тогда – конец всем моим планам по поводу Оксаны.
Вскоре Василий также столкнулся с ватагой воинствующих хулиганов, только постарше. Но не зря мы его нарекли кличкой Горилла за могучие бицепсы, выдающуюся вперед челюсть и густую растительность на лице и груди. Хотя в драке ему досталось больше, чем Рувиму, своих противников он отделал как следует: националисты разбежалась под ударами его огромных кулаков.
Львов, прекрасный и враждебный…
Древний город был похож на растревоженный улей. Опасность столкнуться с агрессивными выпадами таилась буквально на каждом шагу. Несмотря на это, все свободное время посвящалось прогулкам по городу, богатому уникальным архитектурным наследием. Появились излюбленные маршруты: я увлеченно изучал градостроительную летопись далеких и близких веков. После напряженных занятий и однообразного обеда в студенческой столовой начинался променад к расположенному поблизости католическому костелу Святой Эльжбеты. Его возвели в память австрийской императрицы Елизаветы, супруги Франца-Иосифа I, погибшей от рук анархиста. Красно-белая расцветка фасада и две остроконечные башни боковых нефов выделяли его среди окружающей застройки. Центральный готический портал был заполнен большим окном-розой и статуей распятого Христа.
Обойдя костел, тихой улочкой я направлялся к пышному барочному собору Святого Юра[43]. Он считается исторической достопримечательностью мирового масштаба. От него следовал спуск к небольшому, ухоженному парку Ивана Франко (бывшему иезуитскому саду), при поляках он именовался парком Костюшко. Его замыкало монументальное здание старейшего на Украине университета, основанного около четырехсот лет назад польским королем Яном-Казимиром.
Неподалеку привлекал внимание необыкновенной красоты маленький особняк. Он весь был покрыт скульптурами и барочными орнаментами. В библиотеке института удалось получить информацию, что это творение австрийских архитекторов Гельмера и Фельнера. Они были авторами знаменитой оперы в Одессе, театра в Черновцах, многочисленных построек в ряде европейских городов. Я всегда задерживался у особняка, любуясь гармоничным совершенством экстерьера[44]. Сейчас там помещается львовский Дом ученых.
Далее я выходил на широкий центральный бульвар города (тогда это была улица 1-го Мая). В самом начале бульвара высилась пластичная глыба Театра оперы и балета. Его главный вход, оформленный трехарочным ризалитом со спаренными пилястрами, завершался богато орнаментированным фронтоном, а он, в свою очередь, был увенчан тремя бронзовыми скульптурами муз.
Бульвар граничил со старой частью города. Здесь для меня начинался натуральный университет познания основ исторического формирования городской среды обитания. За время проживания во Львове я многократно обследовал почти каждый его уголок: от австрийских улочек до Замковой горы, господствующей над всем городом. На этой территории гармонично переплелись постройки эпохи Средневековья, ренессанса, барокко, классицизма и других архитектурных стилей.
Отправной точкой моих ознакомительных прогулок по Старому городу была знаменитая квадратная площадь – Рынок. По ее периметру группировались дворцы самых богатых и именитых горожан, а в центре высилось классическое здание ратуши с двухъярусной башней. С русским «следом» здесь сталкиваешься на каждом шагу. По совету Петра I, застрявшего в непролазной грязи площади во время своего визита, ее замостили деревянными чурбаками. От площади отходит улица Русская, название которой связано с проживанием на ней в Средние века православных русинов. Она пересекается с улицей Подвальной, где впоследствии, в семидесятых годах, поставили памятник Ивану Федорову. Первопечатник изображен с книгой и протянутой рукой. По словам прихожан православной Успенской церкви, которая находилась рядом, «друкарь» вынужден был просить подаяние, чтобы печатать книги.
