и Аллен считали, что коммунистическая угроза нависла над четырьмя отдаленными "форпостами свободы": Ирану, Гватемале, Корее и Индокитаю. Однако оба они в силу воспитания и опыта считали Европу центром мира. Это вызывало у них яркие опасения не только потому, что Европа казалась уязвимой перед возможным советским нападением, но и потому, что многие европейцы желали скорее примирения, чем конфронтации. Ошеломленные разрушительными последствиями Второй мировой войны, они сопротивлялись риторике Вашингтона о страхе и вражде, и часто избирали лидеров, которые стремились успокоить напряженность на своем континенте, а не обострять его раскол.
В течение многих лет Фостер продвигал идею европейского единства. После того как в 1946 г. Черчилль объявил, что на континенте опустился "железный занавес", Фостер скорректировал свое видение и стал считать западноевропейское единство если не политическим, то, по крайней мере, военным. К моменту его вступления в должность в 1953 г. этот императив казался ему как никогда актуальным, как из-за советской угрозы, так и из-за того, что неуклонная приверженность президента Эйзенхауэра сбалансированному бюджету не позволяла Соединенным Штатам разместить войска на континенте. Чувство срочности подтолкнуло его к созданию Европейского оборонного сообщества, которое провалилось после отказа Франции и Великобритании участвовать в нем. Лидеры обеих стран не разделяли точку зрения Фостера - особенно после смерти Сталина - о том, что Советский Союз непримиримо враждебен и поэтому переговоры бессмысленны.
Поскольку оба главных европейских союзника Америки с сомнением относились к подходу Фостера к коммунизму, он был рад найти родственную душу в лице канцлера Западной Германии Конрада Аденауэра. Ни один государственный деятель не был так близок Фостеру, как Аденауэр. Эта близость распространялась и на Аллена, который с благословения Аденауэра налаживал тесные связи между ЦРУ и западногерманскими спецслужбами, и на их сестру Элеонору, которая в 1950-е годы была одним из самых известных американцев в Германии. Она была первым членом семьи, с которым Аденауэр познакомился за обедом в начале 1953 года.
"Аденауэр хотел знать все, что можно, о Джоне Фостере Даллесе", - пишет Элеонора в своих мемуарах. "Я рассказала ему, что у Фостера были новые, но близкие отношения с нашим президентом. Я сказала, что он также несколько раз бывал в Германии..... Тот обед стал моей первой встречей с этим поистине великим человеком, которому предстояло стать другом для меня и моих братьев".
Вскоре после этого Фостер прибыл в Бонн и впервые встретился с Аденауэром. Их совместимость началась с характера. Оба были холодны и официальны, редко развлекались, никому не доверяли и придерживались моральных норм, сформированных традиционным христианством. Их сблизила идеология. Аденауэр считал, что Западная Германия должна бесповоротно связать себя с США и делать все необходимое для поддержания их союза - эта политика получила название Westbindung. Он был единственным европейским лидером и одним из немногих в мире, кто разделял антикоммунистическую воинственность Фостера и осуждал Советский Союз в выражениях, которые Фостер мог одобрить, например, когда он описывал его как обладателя "катаклизмической силы безбожного тоталитаризма". Их отношения были настолько близки, что в преддверии выборов в Западной Германии в конце 1953 г. Фостер публично предупредил, что поражение Христианско-демократического союза Аденауэра будет "катастрофическим" для Запада. Лидеры оппозиции выразили протест, но Аденауэр был успешно переизбран. Фостер посещал его чаще, чем любого другого мирового лидера, - в общей сложности тринадцать раз за шесть лет пребывания на этом посту.
Дружелюбие Аденауэра позволило Аллену приступить к реализации одного из своих самых амбициозных проектов - прокладке тоннеля из Западного Берлина в Восточный, с помощью которого ЦРУ могло бы прослушивать системы связи советского блока. Аллен признал в Совете национальной безопасности, что его ведомство не имело представления о Советском Союзе из-за "недостатков серьезного характера". Первый шпион, которого он послал в Москву, был соблазнен своей домработницей, оказавшейся агентом КГБ СССР, сфотографирован с ней в постели, подвергся шантажу и был уволен, когда правда вскрылась. Второй был быстро обнаружен и выслан. Затем, в конце 1953 г., один из сотрудников Аллена в Берлине, которому было поручено сфотографировать письма, похищенные из почтового отделения Восточного Берлина, обнаружил планы строительства новой подземной коммутационной станции вблизи границы между Востоком и Западом. Аллен поделился этим открытием со своим британским коллегой, сэром Джоном Синклером, и они договорились о совместных раскопках.
Пока шла эта операция, Аллен приступил к реализации другого перспективного секретного проекта. На одном из званых обедов он услышал, как профессор Чикагского университета восторгается новыми разработками в области высотной фотографии. Он вызвал профессора к себе в кабинет, провел с ним ряд тестов и поверил. Собранная им команда, возглавляемая Джеймсом Киллианом, президентом Массачусетского технологического института, и включавшая Эдвина Лэнда, изобретателя фотоаппарата Polaroid, разработала широкомасштабную операцию по шпионажу за коммунистическими странами путем фотографирования с самолетов, пролетающих над их территориями. Эта операция позволила получить ценные разведывательные данные, но в то же время привела к одному из крупнейших внешнеполитических провалов эпохи Эйзенхауэра.
* * *
В течение года, который длился с середины 1953 г. до середины 1954 г., Аллен был наиболее плотно занят заговором против Арбенса. Напряженность в Гватемале неуклонно росла. Правительство Арбенса экспроприировало около четырехсот тысяч акров залежных земель, принадлежащих компании United Fruit, и предложило выплатить в качестве компенсации ту сумму, которую United Fruit объявила для целей налогообложения: 1 185 115,70 долл. В ответ Государственный департамент, а не компания, с презрением потребовал в десять раз больше.
"Этот закон затронул земли "Юнайтед Фрут Компани"... которые в течение многих лет находились под паром и были непродуктивны, не принося никакой пользы ни компании, ни ее акционерам", - настаивает правительство Гватемалы. "Правительство Гватемалы поддерживает дружеские отношения со всеми странами, в том числе и с США, и с беспокойством отмечает, что монопольные интересы компании, причинившей столько вреда Гватемале, наносят ущерб сердечным отношениям между правительством Гватемалы и правительством США и угрожают нанести им дальнейший ущерб.... Правительство Гватемалы заявляет, что оно отвергает претензии правительства США".
Фостер и Аллен не привыкли к такому обращению со стороны лидеров малых стран. Не привыкли к такому обращению и другие члены администрации Эйзенхауэра, некоторые из которых также были связаны с United Fruit.
Джон Морс Кэбот, помощник госсекретаря по межамериканским делам, происходил из семьи, владевшей акциями United Fruit, а его брат Томас был президентом компании. Другой член их семьи, Генри Кэбот Лодж, американский посол в ООН, так активно защищал компанию в годы своей работы сенатором США от штата Массачусетс, что стал известен как "сенатор от United Fruit". Роберт Катлер, советник президента по национальной
