было морское побережье, имелся альтернативный режим, а местных сатрапов в Никарагуа или Гондурасе можно было подкупить или убедить оказать помощь при вторжении.... Боливийские лидеры... устранили всех коммунистов из правительственных учреждений.... Гватемальские лидеры не проявили такой гибкости, не проявили сопоставимого понимания обязательств добрососедства, не признали, что, чтобы избежать уничтожения, они должны изгнать коммунистов из своей администрации."
Соединенные Штаты уже несколько десятилетий не свергали центральноамериканских лидеров, и Арбенз, возможно, полагал, что они вышли из практики или больше не занимаются этим бизнесом. Если это так, то он просчитался. Как и Моссадег, он не понял всей остроты страха перед холодной войной, охватившего Вашингтон. Он считал свою программу реформ не более радикальной, чем "Новый курс", не понимая, что многие представители новой республиканской элиты, включая Фостера, считали "Новый курс" отвратительным.
Фостер и Аллен были вынуждены напасть на Арбенза во многом по тем же причинам, что и на Моссадега. Мир, который сформировал их, основывался на предпосылке, что могущественные страны, особенно США, имеют право определять условия торговли со странами, чьи ресурсы и рынки они жаждут получить. Моссадег и Арбенз отвергли эту предпосылку. Их репрессии против корпораций позволили Фостеру и Аллену предположить, что они служили советским целям. Две причины для нанесения ударов - защита корпоративной власти и сопротивление коммунизму - слились в одну.
В рассекреченных стенограммах упоминается лишь один момент, когда один из дипломатов Госдепартамента, оставшийся неназванным, поставил под сомнение этот консенсус. Этот сотрудник дипломатической службы предположил, что Арбенз может быть всего лишь доморощенным националистом, не связанным с Кремлем. Не успел он сказать больше, как заместитель министра иностранных дел Уолтер Беделл Смит, всегда лояльный Эйзенхауэру, оборвал его.
"Вы не знаете, о чем говорите", - сказал Смит обидчику. "Забудьте эти глупые идеи и давайте продолжим нашу работу".
* * *
В 1950-е годы в ЦРУ пришли тысячи новых сотрудников, но, поскольку агентство по-прежнему оставалось в высшей степени секретным, Аллен не рассматривал традиционные методы найма. Вместо этого он использовал традиционных рекрутеров: профессоров колледжей, деканов и президентов. Это обеспечило незаметное привлечение на секретную службу "лучших людей" Америки. Кроме того, это способствовало инбридингу, в результате которого агентство превратилось в кокон группового мышления и самоуверенности.
Агенты, пришедшие в компанию в бытность Аллена директором, ощущали восторг от того, что отправились в грандиозный крестовый поход. Один из них вспоминал об этом полвека спустя:
Вербовщик ЦРУ спросил у президента моего колледжа, есть ли среди студентов те, кого может заинтересовать карьера в ЦРУ. Президент выбрал несколько студентов, изучающих политологию, и меня, изучающего английский язык. Я уверен, что он выбрал меня, потому что знал, что я коварный сукин сын. До того, как стать президентом студенческого корпуса на младших курсах, я занимался всякими адскими делами, которые в какой-то степени продолжались и после того, как я стал президентом студенческого корпуса. Другой причины не было. Я годами не читал газет, полностью погрузившись в творчество таких писателей, как Чосер, Мильтон, Шекспир и Йитс. Я понятия не имел, что такое ЦРУ. Однако я был курсантом программы ROTC ВВС, что означало трехлетнее обязательство служить в ВВС после окончания университета. Рекрутер произвел на меня впечатление, и я был склонен продолжить обучение, но трехлетнее обязательство стояло на пути. Когда рекрутер сказал мне, что он освободит меня от трехлетних обязательств по ROTC на полпути, я отдал честь и сказал, что готов. Все получилось так, как он и обещал.
Для представителей академических кругов было патриотической функцией направлять людей в ЦРУ. Школы Лиги плюща пользовались дурной славой в этом отношении. Почти в каждом колледже был контакт, который помогал "выявлять" вероятных рекрутов для ЦРУ. С самого начала после вербовки вы чувствовали себя немного особенным, возможно, потому, что вам постоянно говорили, что вы особенный и делаете особенные вещи для своей страны.
Все почитали [Аллена]. Его считали отцом всей организации. Он был Богом. Одним из первых, что нам сказали, было то, что ЦРУ - это не военная организация и что от вас не требуется говорить "сэр" или отдавать честь. Единственный человек, ради которого вы должны были подниматься на ноги, когда он входил в комнату, был Аллен Даллес. Его называли "господин директор" и "сэр".
Он был известен тем, что проводил много времени с начальниками станций, по очереди, когда они по каким-то причинам возвращались в штаб-квартиру, обсуждая происходящее в их странах. Его опыт работы в Швейцарии был связан именно с этим: медленный, спокойный, личный контакт. В этом он был великолепен. Он всегда настаивал на личных отношениях с начальниками своих станций. Был ли он способен руководить крупной международной организацией, в которую превратилось агентство за время его работы, - вряд ли. По крайней мере, так не кажется, если учесть, насколько неудачно была проведена операция в заливе Свиней.
У него была еще одна характерная черта: когда ему нужно было провести брифинг по оперативному делу, он настаивал на том, чтобы на нем присутствовал офицер, непосредственно отвечающий за операцию, независимо от того, насколько низкий у него ранг. Даллес хотел иметь доступ к оперативным деталям и опасался, что офицеры более высокого ранга, проводящие брифинг, будут отсеивать их либо намеренно, либо по незнанию. Офицеры низшего звена, естественно, очень ценили такое отношение. Это был очень тихий, мягкий человек, не склонный к многословию или застольным разговорам. Он был очень похож на джентльмена из восточного истеблишмента. Несмотря на то, что он не был яркой личностью, все следили за каждым его словом. Он вел себя совершенно непринужденно, как будто не чувствовал необходимости объясняться или производить впечатление.
Как и другие новобранцы, этот молодой человек был направлен на обучение в разросшийся лагерь, который, возможно, был самой большой и тщательно продуманной школой для шпионов в мире. Расположенный на территории военной резервации площадью девять тысяч акров, официально называемой Кэмп Пири, недалеко от Вильямсбурга (штат Вирджиния), он был известен в ведомстве просто и даже ласково как "ферма". Во время Второй мировой войны она использовалась как тренировочная база для военнослужащих ВМС, а затем как секретная тюрьма для военнопленных. В течение нескольких лет после этого здесь располагался лесной заповедник. В 1951 г. он перешел в собственность ЦРУ, и уже через несколько лет Аллен превратил его в центр по изучению "черных искусств". Здесь будущие агенты учились маскироваться, взламывать замки, проникать в охраняемые здания, устанавливать подслушивающие устройства, использовать невидимые чернила, тайно вскрывать и запечатывать письма и посылки. Затем они переходили к технике незаконного пересечения границ,
