Живя за границей, Гоголь старался следить за тем, что пишут в России. Еще в 1845 году он просил Александру Осиповну Смирнову купить для него и прислать книгу «что-то вроде „Петербургских сцен“ Некрасова, которую очень хвалят и которую бы мне хотелось прочесть».
И. А. Гончаров.
Литография В. Тимма. 1850-е годы. И. С. Тургенев.
Рисунок К. Горбунова. 1846 г.Он имел в виду изданный Некрасовым «Петербургский сборник», где были напечатаны «Бедные люди» Достоевского, рассказ Тургенева «Три портрета», его поэма «Помещик», стихотворение Некрасова «В дороге», статьи Белинского и Герцена.
А. И. Герцен.
Рисунок А. Витберга. 1836 г.«Вы упоминаете, — писал он Анненкову в 1847 году, — что в Париже находится Герцен. Я слышал о нем очень много хорошего. О нем люди всех партий отзываются как о благороднейшем человеке. Это лучшая репутация в нынешнее время… Известите меня, что он делает, что его более занимает и что предметом его наблюдений». Гоголь надеялся познакомиться с Герценом в России. Но Герцен не вернулся на родину. Он остался за границей, чтобы бороться за свободу России.
«Изобразите мне также портрет молодого Тургенева, — просил Гоголь Анненкова, — чтобы я получил о нем понятие как о человеке; как писателя, я отчасти его знаю: сколько могу судить по тому, что прочел, талант в нем замечательный и обещает большую деятельность в будущем».
Н. А. Некрасов
. Рисунок И. Захарова. 1843 г.
Теперь, в Петербурге, Гоголь захотел познакомиться с молодыми писателями. Встретился с ними у учителя словесности Комарова — приятеля Прокоповича и Белинского. Комаров жил в той части Петербурга, где стоял Измайловский полк. Улицы здесь назывались по ротам. Квартира Комарова была в десятой роте Измайловского полка, в доме Межуева. Пришли Некрасов, Гончаров, Григорович, Панаев. Новые писатели… Пытливо вглядывался Гоголь в их лица, расспрашивал об их сочинениях. «Потом, — рассказывает Панаев, — он заговорил о себе и всем нам дал почувствовать, что его знаменитые „Письма“ писаны им были в болезненном состоянии, что их не следовало издавать, что он очень сожалеет, что они изданы. Он как будто оправдывался перед нами».
Гоголь провел в столице около трех недель и уехал в Москву.
Больше в Петербурге ему быть не довелось.
* * *
Прошло три с половиной года.
Двадцать первого февраля 1852 года в Петербург из Москвы по телеграфу было передано известие, что в восемь часов утра скончался Гоголь.
В тот же день Иван Сергеевич Тургенев писал из Петербурга в Париж своему другу Полине Виардо:
«Нас поразило великое несчастие: Гоголь умер в Москве, — умер, предав все сожжению, — все — 2-й том „Мертвых душ“, массу оконченных и начатых вещей, — одним словом, все. Вам трудно будет оценить как велика эта столь жестокая, всеобъемлющая потеря. Нет русского, сердце которого не обливалось бы кровью в настоящую минуту. Для нас это был более, чем только писатель: он раскрыл нам себя самих. Он во многих отношениях был для нас продолжателем Петра Великого».
Никто точно не знал, от чего он умер. Он был еще совсем не стар — сорок третий год… В свои последние дни он ничего не ел и ни с кем не говорил. Умер, как и жил, — нищим. В чужом доме, у чужих людей. Все его имущество уместилось в одном чемодане. Перед смертью он сжег свои рукописи, среди них второй том «Мертвых душ».
Тургенев писал в Москву Ивану Аксакову: «Эта страшная смерть — историческое событие, понятное не сразу: это тайна, тяжелая, грозная тайна — надо стараться ее разгадать, но ничего отрадного не найдет в ней тот, кто ее разгадает… все мы в этом согласны. Трагическая судьба России отражается на тех из русских, кои ближе других стоят к ее недрам, — ни одному человеку, самому сильному духом, не выдержать в себе борьбу целого народа, и Гоголь погиб! Мне, право, кажется, что он умер потому, что решился, захотел умереть, и это самоубийство началось с истребления „Мертвых душ“».
Вся Москва хоронила Гоголя. Гроб до самого кладбища несли на руках.
— Кого это хоронят, — спросил прохожий, встретивший бесконечное погребальное шествие, — неужели это все родные покойника?
— Хоронят Гоголя, — ответил один из студентов, шедших за гробом, — и все мы его кровные родные, да еще с нами вся Россия.
А в Петербурге правительство весьма осердилось, узнав о торжественных похоронах Гоголя. Николай уже больше не смеялся «Ревизору». Сочинения Гоголя опасны, чрезвычайно опасны, не менее опасны, чем зловредные статьи Белинского. Гоголь, оказывается, — глава новой литературы, «натуральной школы», сеющей крамольные мысли. А отсюда распоряжение — Гоголя не превозносить, о Гоголе молчать.
Но молчать не хотели. Тургенев написал о смерти Гоголя статью и отдал ее в газету «Санкт-Петербургские ведомости». Прошло несколько дней, статья не появлялась. Встретив на улице издателя «Ведомостей» Краевского, Тургенев спросил, что бы это значило.
— Видите, какая погода, — ответил Краевский многозначительно, — и думать нечего.
— Да ведь статья самая невинная.
— Невинная ли, нет ли, — возразил издатель, — дело не в том; вообще имя Гоголя не велено упоминать.
Статью Тургенева запретили.
«Как! — возмущенно писали из Москвы. — Гоголь умер, и хоть бы один журнал у вас в Петербурге отозвался! Это молчание постыдно!» Тургенев переименовал свою статью в «Письмо из Петербурга» и отправил в Москву.
«Гоголь умер! — какую русскую душу не потрясут эти два слова? — Он умер. Потеря наша так жестока, так внезапна, что нам все еще не хочется ей верить. В то самое время, когда мы все могли надеяться, что он нарушит, наконец, свое долгое молчание, что он обрадует, превзойдет наши нетерпеливые ожидания, — пришла эта роковая весть! — Да, он умер, этот человек, которого мы теперь имеем право, горькое право данное нам смертью, назвать великим; человек, который своим именем означил эпоху в истории нашей литературы; человек, которым мы гордимся, как одной из слав наших!»
Так писал Тургенев. Когда царь узнал о поступке Тургенева, он распорядился автора «Письма из Петербурга» посадить под арест, а затем выслать из столицы на родину под присмотр властей. Тургенева месяц продержали на гауптвахте, а потом отправили в Орловскую губернию.
Несмотря на запрет, отклик на смерть Гоголя все же появился и в петербургском журнале. Это было стихотворение Некрасова в «Современнике». Цензор запретил его название — «На смерть Гоголя». Но и так было ясно, о ком идет речь.
