Максим, видимо, понял мои заботы.
— Папа, ты мне говорил, что Маркс сам изучил несколько языков. И я попробую сам изучить.
В ИЗОСТУДИИ
Шли мимо детской изостудии — возле нашего дома. Максим обратил внимание на расписание занятий, написанное красками, и спросил, что это такое. Я объяснил.
— Приведи меня сюда, папа.
Рисует Максим давно и много. Фантазирует безудержно. Но хочется, чтобы он рисовал и с натуры. Ищу, чем бы его заинтересовать «натурным». Рисовал он банки, книги, стол. Однажды я попросил его набросать вид из окна четырнадцатого этажа. Получилось довольно любопытно — перспектива, соразмерность предметов.
— Хорошо, поведу, — пообещал я.
И он стал ходить в изостудию. Увлекся и не пропускал занятий. Как-то и я заглянул туда. Небольшие комнаты заставлены подрамниками, бюстами, кувшинами, вазами… Сосредоточенные мальчишки и девчонки у мольбертов. И славный преподаватель — молодой парень, понимающий душу ребячью.
Однажды вечером я спросил у Максима, нравится ли ему в студии.
— Да, папа. Знаешь, ребята там… не как на улице…
ПЕРВАЯ НАГРАДА
Пришло лето. Отправил я Максима с матерью в Коктебель.
Как-то вечером раздался телефонный звонок. В трубке незнакомый мужской голос:
— Придите за Почетной грамотой.
Я в недоумении. Меня никто не награждал. На другом конце провода почувствовали мое замешательство.
— Максим — ваш сын? Так вот он награжден грамотой Дома пионеров.
Пошел в Дом пионеров — он неподалеку. Вручили мне небольшую голубую папку с профилем Ильича. Раскрыл. «Тушинский Дом пионеров награждает Шевченко Максима за успехи в композиции…»
Пришел домой. И вдруг до щемящей боли ощутил, что ведь он от меня так далеко сейчас.
Снова и снова читал грамоту. И сам себя чувствовал награжденным.
ОБИДА
Близился сентябрь. Ребята собирались в школу. К первому сентября Максиму до семи лет не хватает трех месяцев.
Но все-таки мы пошли с ним в ближайшую к нам школу.
Директор-женщина стала «экзаменовать» его. На ее вопросы отвечал не спеша и точно.
— Все же не надо его отдавать сейчас. Устают они, такие малыши… — сказала директриса. — Пусть еще поиграет в солдатики.
Как тут возражать, хотя я-то, учитель в прошлом, знаю, что он вполне подготовлен к школе. Вышли на улицу. Идем молча.
— Ну и ладно, — после молчания сказал Максим, — ну и буду играть…
Обиделся. И мне обидно за него.
РАДОСТЬ
Максим поступает в музыкальную школу. Купил ему пианино.
На экзамены родителей не пускают. Он ушел в аудиторию, а я хожу по вестибюлю. Естественно, волнуюсь. Первый в его жизни экзамен, а стало быть, и мой. А потом то, что у меня оказалось несбывшейся мечтой, у него сбывается. Мне радостно. Вижу его человеком, понимающим и чувствующим музыку, а значит, понимающим и чувствующим многое-многое в жизни…
Выходит из аудитории в коридор. Следом выбегает молодая женщина, останавливает его, склоняется над ним, закрыв его от меня.
Наконец мы одни в вестибюле.
— Приняли? — спрашиваю.
— Кажется, да. Только не на фортепиано.
— А куда же?
— По скрипке, папа, — спокойно говорит Максим. — Мои руки очень рассматривали тети. Одна сказала: «Какая у него виолончельная рука!» Но для виолончели, папа, я маленький. Вот и предложили скрипку… Ты рад? А потом эта тетя еще раз в коридоре догнала меня, когда я уже шел к тебе, и снова смотрела на мои руки… Как же мы с тобой не догадывались, что у меня виолончельные руки? Жили — и не догадывались… Ты рад, папа, что я поступил?
— Сынок, рад — не то слово. Я просто счастлив за тебя!
— Знаешь, и я рад. Не взяли в одну школу — так в другую взяли!..
НЕТЕРПЕНИЕ
Купил ему скрипку-четвертушку, маленькую и красивую. Максим держал ее, как взрослые держат хрустальную вазу.
— Неужели я буду играть на ней? — спрашивал у меня несколько раз.
— Будешь.
Смотрел восторженно-недоверчиво.
С неделю клал ее с собой в постель и спал с ней. То и дело доставал из папки учебники и увлеченно рассматривал ноты.
Боже, как он нетерпелив!
СОЖАЛЕНИЕ
Первый день в музыкальной школе. Присутствую на уроке. Максим застенчив, но собран. Через каждую минуту улучает мгновение взглянуть на меня, получить поддержку. Киваю ему едва заметно. Ободряю.
После урока:
— Как я занимался, папа?
— Думаю, для первого раза неплохо. Только будь внимательнее. Слушай учительницу. Я ведь не всегда на уроках буду.
— Да, ты прав. Мне все время хотелось знать, видишь ли ты, как у меня получается. Жаль, что ты уже большой и не будешь ходить со мной в школу каждый день.
СЕМЕНА СОМНЕНИЙ
— Папа, я могу научиться играть на скрипке?
— Почему ты задаешь мне этот вопрос?
— Мама говорит, что у меня нет слуха. И бабушка Наташа тоже. И что мы с тобой затеваем что-то никчемное.
— Знаешь что, сынок? Я отвечу тебе вопросом. Ты хочешь заниматься в музыкальной школе?
— Да, хочу. Очень хочу.
— Для меня это самое главное, понимаешь? Я не хочу заставлять тебя ходить в музыкальную школу. Но если ты хочешь — ходи. Тем более, что в общеобразовательную тебя не взяли. Занимайся, а потом сам посмотришь, кто прав. Мы вернемся еще к этому разговору. Хочу, чтоб ты верил, что ты будешь играть. Верил. Понимаешь?
МУЗЫКАЛЬНЫЕ БУДНИ
Купили с ним цветной бумаги. Делаем пособия для занятий по сольфеджио. Горячится. Хочет все делать сам. Злится, если что-то не получается.
Потом снова берет скрипку. Помогаю. Пригодились-таки мои музыкальные занятия в педагогическом училище.
Максим закончил урок. Бережно уложил скрипку в футляр.
— Знаешь, папа, может, я потому так охотно и занимаюсь, что ты помогаешь мне? Как ты думаешь?..
БОЛЕЗНЬ
Обострение диатеза. Приходится класть на обследование в Институт педиатрии.
Пусто дома. Тревожно на душе. И то, что у меня все остальное благополучно, кажется преступлением перед ним.
Ходим к нему раз в неделю. Чаще нельзя. Похудел. Под глазами синяки. Просит принести книжки и яблоки. Раздает все ребятам. Рассказывает, как его, младшего в палате, обижают старшие.
— Принеси мне, папа, тетрадь, в которой я начал писать рассказы.
Принес. В следующее посещение спрашиваю, что нового написал.
— Ничего, папа, не написал. И то, что было написано, все разорвали ребята. До листочка!
Зачем я принес ее? Как жаль мне эту тетрадь.
— Что же горевать, папа? Не горюй. Я еще напишу. Вот только бы поскорей отсюда выбраться. Как ты думаешь, долго ли мне еще здесь быть? Я, папа, не знал, что это такое — Институт педиатрии. А теперь я никогда здесь не останусь. Никогда!.. Забери меня отсюда.
