Однако продолжим жизнеописание Берии. В Румынии он был, по его словам, выборным от рабочих и солдат, председателем отрядного комитета. В качестве делегата от отряда часто бывал на рабочих съездах. В начале 1918 года возвратился в Баку, восемь месяцев работал в секретариате Бакинского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов, вплоть до занятия города турками. В первое время турецкой оккупации — конторщик на заводе «Каспийское товарищество».
«В связи с началом усиленных занятий в техническом училище, — пишет он, — и необходимостью сдать некоторые переходные экзамены я принужден был бросить службу. С февраля 1919 г. по апрель 1920 г., будучи председателем ком. ячейки техников, под руководством старших товарищей выполнял отдельные поручения райкома, сам занимаясь с другими ячейками в качестве инструктора…»
Стоп! «С февраля 1919 г.» Именно этот год считает А. Антонов-Овсеенко подлинным временем вступления Берии в партию, а вовсе не март 1917-го. Приписал себе два года партстажа? Если даже и так, то он был далеко не единственным в те отдаленные времена, не говоря уже о более близких.
Сколько людей, приехавших издалека, можно было наблюдать в коридорах КПК при ЦК КПСС. Многие были по вопросам партстажа. Посетителей значительно прибавилось, когда вышло положение о ветеранах партии, награждаемых значком «50 лет в КПСС».
А вот и строки об эпизоде, который преследовал Берию до конца его жизни и остался позорным пятном после кончины. Оказывается, еще в 1923 году он рассказал, не утаивая, об этом в своей автобиографии. Стало быть, он и сам не скрывал? «Осенью того же 1919 года, — чистосердечно признается будущий хозяин грозного ведомства, — от партии Гуммет поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 года, после убийства тов. Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне».
Я уже касался этой темной страницы в биографии своего антигероя, приводил на сей счет разные суждения. В конце концов, Берия не отрицает факта работы в мусаватистской разведке. Кто возьмется установить, на каких хозяев работал Берия, спрашивает А. Антонов-Овсеенко. И далее продолжает: известно, что мусаватистская разведка находилась под контролем английской, а ее тесная связь с турецкой обусловила контакт с немецкой. Но «добытые Берией данные Багиров передавал в Царицын, в штаб X армии». Это — утверждение А. Антонова-Овсеенко, которого, как вы догадываетесь, к числу симпатизирующих Берии никак не отнесешь.
И снова — об аналогиях. Разве Берия был единственным в Кремле, кто запятнал себя в молодости компрометирующими связями?' Если бы единственным! Вспомним Вышинского, который дослужился до поста заместителя Председателя Совета Министров СССР, а в молодости был меньшевиком и даже подписывал печально известный ордер на задержание Ленина в летнее безвременье 1917 года. Грех поболе!
Далее Берия рассказывает о себе следующее: «С первых же дней после Апрельского переворота в Азербайджане краевым комитетом компартии большевиков от регистрода (регистрационный, т. е. разведывательный отдел. — Н. 3.) Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы (в то время в Грузии у власти находилось меньшевистское правительство. — Н. 3.) в качестве уполномоченного. В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод г. Баку. В Тифлисе меня арестовывают вместе с центральным комитетом Грузии, но согласно переговорам Г. Стуруа с Ноем Жордания освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию».
Однако Берии удается остаться в Тифлисе. Под вымышленной фамилией Лакербая он поступает на службу в представительство РСФСР, которое возглавлял Киров. В мае 1920 года Берия выезжает в Баку в регистрод за получением директив в связи с заключением мирного договора России с Грузией, но на обратном пути в Тифлис его арестовывают. Хлопоты Кирова не помогают, и молодого разведчика препровождают под охраной в Кутаисскую тюрьму. Весь июнь и июль он провел в заключении. Условия там были невыносимые, и политзаключенные объявили голодовку. Она продолжалась четыре с половиной дня. Отказ от приема пищи вынудил власти этапировать несломленного, узника в Азербайджан.
В августе 1920 года ЦК РКП назначает его управляющим делами ЦК Компартии Азербайджана.
«На этой должности я остаюсь до октября 1920 года, — пишет Берия в своей автобиографии, — после чего Центральным Комитетом назначен был ответственным секретарем Чрезвычайной Комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и т. Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации Комиссии (февраль 1921 года). С окончанием работы в Комиссии мне удается упросить Центральный Комитет дать возможность продолжать образование в институте, где к тому времени я числился студентом (со дня его открытия в 1920 году). Согласно моим просьбам ЦК меня посылает в институт, дав стипендию через БакСовет. Однако не проходит и двух недель, как ЦК посылает требование в Кавбюро откомандировать меня на работу в Тифлис. В результате ЦК меня снимает с института, но вместо того, чтобы послать в Тифлис, своим постановлением назначает меня в АзЧека заместителем начальника секретно-оперативного отдела (апрель 1921 г.) и вскоре уже — начальником секретно-оперативного отдела — заместителем председателя АзЧека».
Можно ли обнаружить в этих страничках нотки самолюбования? Безусловно. Особенно при строгом прочтении. Яркие перышки мелькают в распущенном павлиньем хвосте то в одном месте, то в другом. К концу их становится все больше. Не буду останавливаться на напряженном и нервном характере работы в АзЧека, приближается к завершению своего жизнеописания 24-летний Берия. Без излишней скромности он делает вывод: положительные результаты такой работы налицо. В качестве примеров приводится разгром мусульманской организации «Иттихат», которая «насчитывала десятки тысяч членов», ликвидацию Закавказской организации правых эсеров, за что, как мы уже знаем, молодому сотруднику ГПУ (ВЧК) своим приказом от 6 февраля 1923 года объявляет благодарность, а также награждает его оружием. Итоги этой же работы отмечены Совнаркомом АзССР в похвальном листе от 12 сентября 1922 года. Не забывает составитель автобиографии даже такой мелочи, как упоминание своего имени в местной печати — с положительной, разумеется, стороны. Затем идет перечисление всевозможных общественных постов, участие в Азербайджанской межведомственной комиссии, в комиссиях Высшего экономического совета и по обследованиям ревтрибунала. Немало места занимает перечисление общественной работы по партийной линии: член бюро ячейки ЧК, делегат всех съездов и конференций Азербайджанской компартии. Состоял также членом Бакинского Совета.
