кустами стланика и отдельно стоявшими лиственницами, что представляло большое удобство для трассировки линии. К тому же и в грунтовом отношении он был благоприятен.
По левому, более низкому, берегу реки лес рос значительно гуще. Там встречались и мари, хорошо проглядываемые с нашей стороны. Отдельные рощи сплошной стеной подходили к самой воде и отражались в ее зеркальной поверхности.
В нескольких местах на том берегу виднелись старые стоянки юкагиров. По остаткам деревянных остроконечных жердевых каркасов их юрт можно было определить, что добрый десяток лет назад здесь стояло их целое семейство.
Открытая долина с редкой растительностью позволяла нам быстро укладывать трассу.
Основным тормозом на этот раз, как ни странно, являлось отсутствие молодых лиственниц, из которых мы заготавливали колышки и вешки. Вешки устанавливались обычно через каждые десять метров и оставались на месте до прихода строителей. На один километр их требовалось более ста штук. Вот и заготовь такое количество при полном безлесье. Пришлось снаряжать в лес бригаду рабочих, которые рубили там вешки и развозили их на лошадях по трассе.
Река Сусуман от впадающих боковых притоков с каждым километром становилась все шире и полноводнее, и наши экскурсии на противоположный берег постепенно прекратились. Переправы становились сложной операцией.
Долину реки до базы строителей я знал, и это в значительной мере ускоряло нашу работу. Мы принимали все меры, чтобы скорее закончить эту часть маршрута.
Уложив трассу до базы строителей, весь технический персонал засел за камеральную работу. Надо было срочно снабдить строителей проектной документацией.
Здесь мы воочию увидели темпы работы наших товарищей. Ориентируясь только по нашим вешкам, которые у них считались неприкосновенными, строители расчищали просеку, заготавливали лес на переходах — одним словом, полным ходом развертывали все подготовительные работы. Нашим знакомым достался участок до вершины перевала. Они были так довольны изменением маршрута, что весь их огромный коллектив заверял нас, что проезд они устроят досрочно и по окончании сезона провезут нас на машинах по всему своему участку.
Главную часть нашего маршрута мы прошли успешно. И теперь требовалось идти с изысканиями дальше.
Наши продуктовые базы, заготовленные зимой, остались на старом направлении, и все время мы пользовались только двумя — в начале и конце «трубы». Впереди, правда, была еще одна база, но она не могла нас обеспечить до конца сезона. Возникло серьезное затруднение со снабжением.
Вода в реке Дебин к этому времени спала, и можно было двигаться по руслу вблизи берега. Мы решили одну из баз в районе «трубы» перебросить к строителям. Вначале мы ее просто хотели передать им, а взамен взять у них нужные нам продукты. Но наш экспедиционный рацион они не могли удовлетворить, и этот вариант отпал.
Думая о переброске базы и камеральных работах, мы вынуждены были решать и третью задачу — рекогносцировку дальнейшего маршрута.
Опыт недавнего показал, что зимние изыскания не дают исчерпывающих данных и основываться только на них нельзя.
Значит, надо собираться в дорогу.
Мы едем вниз по совершенно неизвестной нам долине реки Сусуман. Общее впечатление такое, что нас здесь ожидает что-то новое. И действительно, мы ведь перевалили через главный горный хребет этого района и вышли в бассейн новых систем рек. Горы заметно снижались и переходили в невысокие сопки с пологими склонами. Менялись и грунтовые условия, появилось больше марей, вечная мерзлота охватывала и южные склоны сопок. Встречалось больше осыпей, голых скал, покрытых только мхом и лишайником. Исчезал стланик, лиственница становилась чахлой, тонкоствольной, чаще попадалась низкорослая, карликовая береза.
Конечно, этот переход совершался постепенно и заканчивался где-то значительно севернее. Долина, по которой мы ехали, была широкой и светлой. Верхняя терраса правого берега подходила прямо к руслу реки, и на ней большими пятнами лежали мари.
Через несколько дней путешествия окружавшие нас сопки стали быстро раздвигаться и постепенно совершенно исчезли. Мы увидали огромные заливные луга, покрытые густой сочной травой. Это была долина одной из больших рек края — реки Берелех, в которую впадала река Сусуман и которую мы должны были пересечь трассой.
Сотни километров проехали мы по тайге, преодолели десятки перевалов, переплывали реки, проходили бесконечные мари и нигде ни разу не встречали жилья человека, даже не видели местного охотника.
След от костра, банка из-под консервов считались редкой находкой, свидетельствующей о том, что здесь некогда был человек.
Кто он? Местный ли житель? Герой ли геолог? Или хищник «копач», искавший в глухой тайге свою «фортуну»? Это оставалось тайной тайги.
Вот почему так велико было наше удивление, когда в высоких зарослях травы мы увидели табун лошадей. Это были полудикие якутские лошади белой масти, с большими черными налитыми кровью глазами, с развевающимися гривами и пушистыми до земли хвостами. Они нам показались очень большими, какими-то богатырскими, как будто сошедшими с картины Васнецова.
Лошади перестали пастись. Настороженно наблюдали они за нами и вдруг, как по сигналу, бешеным аллюром помчались прочь, взметая за собой тучи пыли.
В выносливости этих лошадей я уже давно убедился, имея третий год под седлом своего Ваську, который принадлежал к той же породе. Но умчавшийся табун мы видели в его первобытной красе. Круглый год эти лошади находятся на воле и зимой, копытя снег, как олени, добывают себе пищу.
Наличие лошадей свидетельствовало о том, что где-то близко должно находиться и жилье их хозяина.
Перед нами текла большая северная река. Место очень напоминало нам мостовой переход через Колыму. Попробовали переправиться на другой берег, по две попытки переехать реку вброд не увенчались успехом. Тогда медленно поехали вниз по реке, к видневшемуся невдалеке большому острову, сильно заросшему лесом. Река и протока омывали этот остров, и на левом берегу протоки, среди густых зарослей, как избушка на курьих ножках, стояла юрта.
Перед нами было жилье какого-то местного жителя, очевидно якута, который поселился значительно выше по реке Берелех, чем его сородичи.
Из трубы шел дым — значит, хозяева находились дома. Открыв тяжелую дверь, сколоченную из грубых досок и обшитую с двух сторон оленьими шкурами, мы вошли в юрту. Небольших размеров окна, затянутые вместо стекла материей, слабо пропускали свет. В юрте был полумрак, и мы не сразу рассмотрели всех ее обитателей. А здесь находилась большая семья якута Николая Чагылганова, состоявшая из шестнадцати человек.
Якутская юрта представляет собой своеобразное сооружение. Трапециевидный каркас из жердей и бревен обмазывают с двух сторон глиной с навозом. Внутри помещение разделено на две части: одна для людей,
