другая для коров. В помещении, где живут люди, сложена печь-очаг с дымоходом, расположенным вдоль стен. Этот дымоход имеет снаружи стояк для выхода дыма и хорошо обогревает все помещение.
Обстановка в юрте самая примитивная: низкий стол, за которым едят, сидя на полу, самодельный шкаф с незамысловатой посудой и нечто вроде козел для оружия. К последнему все местные жители относятся с особенной любовью и очень его берегут, У них есть даже обычай — зимой огнестрельное оружие не вносить в юрты, чтобы оно не потело с мороза.
Живут якуты отдельными семьями или родами в одной юрте, отстоящей от ближайших соседей на добрую сотню, а то и две километров.
С подобным расстоянием в этом огромном краю мало считаются, и «соседи» частенько ездят друг к другу в гости.
Якут за сутки на своих верховых оленях успевает съездить к соседу попить чайку, поговорить, узнать новости и вернуться домой.
Поэтому события внешнего мира благодаря таким посещениям быстро облетают всех местных жителей.
Передача подобным образом новостей здесь называется «торбасным радио».
Торбаса — это сапоги на мягкой подошве, пошитые из оленьих шкур. Отделке торбасов якуты придают большое значение, и иногда по подбору меха и вышивке такие сапоги являются подлинным произведением искусства.
«Торбасное радио» получило свое название от этой мягкой обуви. Таким образом, подлинная расшифровка «торбасного радио» должна означать — «передача сведений при помощи ног». Ни одна почта на самых быстрых курьерских оленях не в состоянии его опередить.
Помимо якутов, в этом краю обитают племена юкагиров и эвенков. В отличие от якутов эвенки и юкагиры ведут преимущественно кочевой образ жизни, разводя огромные стада оленей. Остатки их юрт мы видели в долине реки Сусуман. Это конусообразные строения, где жердевой каркас обкладывается кругом шкурами оленей, а вверху оставляется отверстие для выхода дыма.
Обычай, одежда и нравы у всех этих местных жителей почти одинаковы. Мужчины все без исключения отличные стрелки и охотники, неутомимые ходоки и следопыты. Зимой они передвигаются на нартах, в оленьих, реже собачьих упряжках, или же на охотничьих широких лыжах, подбитых камусом (мехом), исключающим скольжение лыж назад.
Народ этот безукоризненно честный и очень гостеприимный. В прошлом он беспощадно эксплуатировался и царскими чиновниками, и местными кулаками, и особенно американскими хищниками-торговцами, которые нелегально пробирались в нашу страну и под видом торговли грабили местное население. Спаивая спиртом, они за недоброкачественные товары и продовольствие выменивали у темного, неграмотного населения огромное количество дорогих мехов.
Только после Великой Октябрьской социалистической революции эти народы смогли вздохнуть свободно. С приходом советской власти в их кочевьях появились предметы цивилизации и культуры. Стали создаваться национальные центры с торговыми точками, строиться школы-интернаты, больницы, клубы.
Почти вымирающие племена твердо стали на путь свободного развития.
…Привыкнув к полумраку и оглядевшись, мы по приглашению Николая сели. Все молча сидели и курили, ожидая, когда заговорит хозяин. Таков здесь обычай.
К нашему удивлению, Николай, говоривший сносно по-русски, был в курсе всех дел. Он нам сказал, что сюда идет много русских людей и что в тайге скоро станет «скучно». Воспринимал он это как нужное, но вместе с тем наметил уже новое место, куда собирался переехать, когда придут сюда наши люди.
Свыше пятидесяти лет прожил он здесь, на берегу протоки, и его сведения о режиме реки были для нас очень ценными. По его рассказам мы смогли зафиксировать наивысший горизонт паводков за эти пятьдесят лет.
После разговоров начались угощения. Отказаться от них не представлялось возможным, так как это могло обидеть хозяина. Мы все же сумели вежливо отговориться от горячей пищи, и нам подали местное блюдо, так называемую «ссару» — это нечто вроде взбитых сливок.
Обычай требовал, чтобы и мы чем-нибудь угостили наших хозяев. Но подаренный детям шоколад и банки сгущенного молока старого Николая мало обрадовали. В разговоре он явно намекал на «огненную воду». Угощать спиртом хозяев нам не особенно хотелось, но, чтобы не огорчить Николая и его семью, в конце концов пришлось открыть баклажку.
И тут мы были свидетелями еще одного старого обычая.
Хозяин налил себе полную, довольно объемистую кружку спирта и, не разбавляя водой, выпил половину ее содержимого. Затем он поставил ее на стол и, ничем не закусывая, с видимым удовольствием закрыл глаза. Через несколько минут передал кружку своей жене. Она также выпила половину оставшегося и передала дальше своему старшему сыну. Так эта кружка, как круговая чаша, обходила всех членов семьи. Каждый выпивал только половину оставшегося, а остальное передавал следующему, младшему по возрасту. Наконец очередь дошла до годовалого ребенка, который голеньким ползал по полу. Он выпил оставшиеся на его долю несколько капель спирта и, как говорят, даже не поморщился.
В юрте сразу стало оживленнее, все что-то нам рассказывали, а Николай не успевал переводить. Мы поняли только одно, что мы очень хорошие люди и должны чаще приезжать к ним в гости.
В течение последующих двух дней мы искали переход через реку Берелех. Выбрав, наконец, удобное место для постройки моста и подходов к нему, переправились на другой берег и бегло осмотрели долину правого притока, по которому должны были укладывать трассу дальше.
Эта долина неизвестного еще нам ручья ничем не отличалась от многих других. Правда, далеко мы ее обследовать не могли, так как пора было уже возвращаться в лагерь.
Результаты рекогносцировки позволили нам затем довольно быстро подтянуть трассу к реке Берелех. Закончив работы в долине, мы приступили к съемкам на переходе. Здесь нам предстояло выполнить большой объем работ, и поэтому лагерь мы разбили в удобном месте и основательно.
Соседство семьи Николая вносило некоторое разнообразие в нашу обыденную жизнь. Иногда он нам оказывал и-практическую помощь в работе, а наш стол получил новый, редкий в тайге продукт — молоко, которое он нам поставлял. Мы, конечно, не оставались в долгу и делились с его семьей своими продуктами и хлебом.
Во время работ он часто приходил к нам и, посасывая свою короткую трубку, рассказывал о своей жизни в тайге. Это были занимательные рассказы о суровой, полной опасности и лишений жизни.
В прошлом благополучие их семьи и семей соседей всегда находилось в зависимости от целого ряда условий и в первую очередь от успешной охоты. Всю добытую пушнину они отдавали какому-то Джонсу, который приезжал в их места и выменивал меха на боеприпасы, недоброкачественные продукты и другие хозяйственные предметы. Но были времена, когда белка уходила в другие районы или таежные пожары на сотни километров разгоняли всех зверей и дичь,
