В это время раздался стук в дверь, и в купе вошел проводник, который меня «поймал». В руках у него бутылка водки. Он пришел со мной объясниться, сказать мне, что этого никогда делать нельзя. Выражения он не выбирал.
Я молчала, соглашаясь, потому что он был прав. Мы с ним выпили без закуски, и странное дело, хоть бы что…
Бригадир распрощался, а я заснула и спала до самого утра.
Утром проснулась и сказала себе: никогда больше этого делать не буду.
Когда в Москве я выходила из вагона и увидела щель между последней ступенькой и платформой, не могла через нее переступить.
Я попросила проводницу, чтобы она поддержала меня за руку, и только с ее помощью ступила на перрон.
Черная душа из снежной сказки
И чего только не бывает на съемочной площадке!
Режиссер Александрович начинал снимать музыкальный фильм «Бедная Маша» и предложил мне сыграть роль мамы. Сценарий был написан по широко известной пьесе «Чужой ребенок». В свое время она обошла едва ли не все театры страны, а потом исчезла из репертуара. Но зато на нее обратили внимание в кино. Фильм обещал быть легким, сцены перемежались музыкально — танцевальными номерами прекрасного ансамбля «Юность планеты».
Вначале Александрович определил мою роль так:
— Машина мама — домашняя хозяйка. Она любит печь пироги, вкусно готовит. Ну, естественно, без ума от своей дочери. Муж у нее такой добряк. А сама она наседка — бережет хозяйство, свою семью, мужа и дочь. Вот такой характер.
Я соглашаюсь и начинаю думать о предстоящей работе.
Мама… Надо ей придать индивидуальность. Я фантазирую, как она должна выглядеть…
Вдруг звонит Александрович.
— Клара Степановна, я передумал. Мамаши — наседки в кино уже были. Пусть она будет художницей и увлекается бегом трусцой. Вместе с мужем она бегает по утрам. Сейчас это модно. Такая, знаете ли, спортивная, светская, довольно эксцентричная семья.
Мне этот поворот понравился. Я опять начинаю думать… В чем она бегает? В спортивном костюме. У меня есть вельветовые брюки, красивая, мужского покроя, кофта в красную клетку и экстравагантная шапочка с козырьком. Тут же примеряю…
Иду на пробы в этом костюме. Мой вид Александрович одобрил.
— Так, Клара Степановна. Значит, вы — художница, а ваш муж — музыкант. Он играет на виолончели. Я нашел вам партнера — Трофимов из товстоноговского театра.
Трофимов — замечательный комедийный актер. Но небольшого росточка, мне и до плеча не достает. Для комедии подходит. Я его могу обнять за шею, и он окажется у меня под мышкой. Это уже смешно.
На пробе Трофимова не было. Я одна.
Александрович вдруг говорит:
— Я вот что придумал. В картине вы будете стоять на голове. Я приглашу тренера, и он вас научит.
— А зачем меня учить, — говорю я. — Я и так могу стоять на голове.
— Вы что, серьезно?
— Да, серьезно.
Он посмотрел на меня с недоверием.
— Вы слышали? — сказал он оператору. — Клара Степановна может стоять на голове. Если это получится, начинайте с ног, а потом панорама вниз — на лицо. Она скажет свой текст. Поняли? Она стоит на голове, а муж сидит и играет на виолончели.
Вот такая у меня должна быть сцена в картине «Бедная Маша».
Принесли коврик, и я, не задумываясь, быстро встала на голову. На три точки. Как полагается.
Когда кончилась проба, я сказала режиссеру:
— Во время съемок, пожалуйста, не тяните. Учтите, не так- то просто стоять на голове. В ушах звенит. И кровь приливает…
— Конечно, — согласился Александрович. — Сцена короткая. Мы вас быстро снимем. В один момент.
Но на съемке все получилось иначе.
Я стою на голове, а Трофимов играет на виолончели. Он начинает сцену и… забывает текст.
А я стою на голове.
Начинаем сначала. И он опять забывает. Еще раз…
А я всё стою на голове.
И так — пять дублей. Чувствую, что сейчас упаду.
Мне захотелось стукнуть Трофимова по его голове. Но я этого, конечно, не сделала.
А на экране все выглядело легко и просто.
…Эльдар Шенгелая и Алексей Сахаров снимали «Снежную сказку». Это была их первая картина, по сути — дипломная работа. Художественным руководителем у них был Сергей Иосифович Юткевич. Мне предложили сыграть необычную роль Черной души.
Сюжет сказки таков. Под Новый год мальчик Митя слепил три большие снежные бабы, а потом еще одну… маленькую. И решил их оживить. Вместо сердца одной снежной бабе положили уголек, другой денежку, а третьей — бумагу с сургучной печатью. А для маленькой снежной бабы у него ничего не осталось, кроме детских игрушечных часов. Они затикали, и маленькая снежная баба превратилась в девочку Лелю. И тут же ожили Черная, Продажная и Бумажная души.
Тридцать первого декабря приехал Старый год. Он знал, что ему пора уходить, но он хотел бы задержаться. Он знал, что три ожившие снежные бабы должны отыскать игрушечные часики и остановить их. Если стрелки остановятся, то остановится и время. И на земле всегда будет тридцать первое декабря. Дети всегда будут на каникулах, будут есть сладкие пирожки, а Старый Новый год вместе со снежными бабами будет торжествовать победу.
Моя роль была не только характерной, но и эксцентричной.
Дети звали меня тетя Клепа. Я носила парик, черную шубку и детское железное ведерко на голове.
Моя Черная душа то и дело интриговала, всех обманывала и выкрала в конце концов часики, чтобы втайне от других снежных баб отвезти их Старому году. Он очень нравился Черной душе, и она с ним кокетничала. Роль Старого года играл Евгений Леонов.
В фильме была такая сцена: зима, я еду на велосипеде, за мной гонятся Продажная душа и Бумажная, хотят у меня отобрать часики, и я пытаюсь от них удрать…
Наступил день съемок. Дорога как зеркало. Мороз градусов двадцать пять, а то и больше. По такой скользкой дороге не то что на велосипеде ехать — ходить опасно.
Но режиссеры молодые, азартные. Это их первая работа.
— Клара Степановна, — говорит Эльдар Шенгелая, — мы придумали так. Вы едете на велосипеде, а вас обгоняет грузовик. С заднего борта свисает цепь. Вы хватаетесь за эту цепь одной рукой и удираете…
У меня внутри все похолодело. Но виду я не подала. Неудобно же сказать, что я боюсь. Молчу.
Шенгелая посмотрел на меня и улыбнулся:
— Я вам сейчас покажу.
Сел на велосипед, и, когда появилась грузовая машина, ловко схватился за цепь одной рукой, а другая осталась на руле велосипеда…
— Все очень просто, — сказал он.
Ему‑то просто, а я на велосипеде ездила только в детстве.
Чтобы никто не видел, я незаметно подошла к шоферу машины:
