Мы сели в автомобиль и поехали в Гинот-Шомрон. Свернув на север с шоссе, автомобиль стремительно покатился вниз в широкую долину между холмами.
Жаркое сентябрьское солнце неописуемыми красками разрисовало каменные террасы, поросшие дымчато-зелеными маслинами. Библейские холмы, словно сказочные декорации на фоне безоблачного синего неба. Темные кипарисы, как восклицательные знаки в конце мудрых изречений, высеченных катаклизмами в желтовато-серых скалах.
- Какая потрясающая красота! Ведь здесь фактически ничего нет, почему же это так прекрасно? - спросил Арвид
Я не ответил. Я был гидом с ограниченной функцией.
Мы свернули в Якир, хоть это было не по пути. Отсюда с высокого обрыва, я показал Арвиду Нофим, и Карней-Шомрон, и Гинот-Шомрон, и долину, которую нам предстояло объехать. Напрямик до поселений рукой подать, но у непосвященного, едущего по шоссе, создается впечатление о значительных расстояниях.
Арвид стоял, очарованный красотой и покоем, в который мы окунулись. Но меня ждали пациенты.
С дороги я показал Арвиду город религиозных евреев - Иммануэль, ступени многоэтажных домов, взбирающихся по склону горы.
Когда мы проезжали мимо арабского села Джинсафут, Арвид обратил внимание на богатые каменные дома, проектируя которые, архитекторы не очень ограничивали свою фантазию.
- Не так уж плохо живут у вас арабы. У нас, в Германии, у фермеров нет таких роскошных строений.
- Это детали, замеченные вами с дороги. За двадцать лет израильской "оккупации" здесь открыты школы, больницы и даже университеты, которых и близко не было ни при турецком владычестве, ни в течение тридцати лет цивилизованного британского мандата, ни в течение девятнадцати лет родной палестинской власти хашимитского короля. Это видимые материальные блага. А что вы скажете о правах человека? В какой из арабских стран, в какой социалистической стране Европы, в какой стране "третьего мира" у людей есть такие гражданские права, такая свобода, как у этих "несчастных арабов, угнетаемых израильскими оккупантами"? Когда в 1970 году палестинцы чуть зашевелились в Иордании, король Хусейн, которого вы считаете таким просвещенным и симпатичным, в течение одного дня перебил тысячи своих единоверцев. У вас в Европе это никого не возмутило. Зато, если в борьбе за свое существование, в борьбе за право не быть сброшенными в море или хладнокровно зарезанными убийцами евреи застрелят одного из этих бандитов, вы поднимаете свой возмущенный голос, забывая даже об элементарном долге, который ни вы, ни ваши отдаленные потомки не в состоянии оплатить. Но стоп! Я увлекся и забыл об ограниченной функции.
- Нет-нет, мне это все очень интересно и важно.
В Гинот-Шомрон, пока я принимал больных, две симпатичные чиновницы поселенческого совета взяли на свое попечение Арвида.
Домой мы возвращались по шоссе Шхем - Калькилия. Арвид продолжал уверять меня в важности Шомрона для обороны Израиля. Я не реагировал.
В нескольких километрах восточнее Калькилии, там, где начинается спуск в прибрежную равнину, я остановил автомобиль на обочине. Красота действительно была неописуемой. Но не для этого я сделал привал.
- Видите, Арвид, там, на горизонте город Хадера с электростанцией, снабжающей электричеством почти весь Израиль, А вот там, левее, Нетания, которой вы так восхищаетесь. А это Герцлия. Видите, отсюда кажется, что она слилась с Тель-Авивом. А вот там, на юге, Ашдод, второй порт нашей страны. В этой узкой полосе живет две трети населения Израиля.
- Непостижимо! Не надо быть полководцем, чтобы понять стратегическую важность места, на котором мы сейчас стоим.
- Вы считаете?
- Могут ли быть малейшие сомнения?
- Не знаю. Как, в таком случае, расценить требование ваших соотечественников и ваших европейских соседей отдать это место арабам? Вы ведь не хотите, чтобы нас уничтожили? Или я ошибаюсь? Может быть, ваши соотечественники и ваши европейские соседи считают, что во время войны недоуничтожили евреев и эту ошибку надо исправить сейчас?
Я направился к автомобилю, не ожидая ответа.
У восточного въезда в Калькилию нас остановил военный патруль. Немолодой сержант с профессорской внешностью попросил меня:
- Не будешь ли ты так добр подвести этого типа? - он кивнул в сторону дома, где рядом с нашими солдатами на корточках сидел араб лет двадцати пяти.
- Куда? - спросил я.
- Высадишь его, когда выедешь из города. Он не местный. Болтался здесь, а в Калькилии комендантский час. Если он там появится, его снова задержат.
Я попросил Арвида пересесть на заднее сидение. Вероятно, он сообразил, в чем дело, и сел за моей спиной. Араб сел рядом с ним.
- Ты понимаешь иврит? - спросил я его.
- Нет, - ответил он по-английски.
- За что вас арестовали? - спросил его Арвид.
- Не знаю. Ни за что.
Мы ехали по абсолютно безлюдной улице. Вчера здесь совершили террористический акт - и город был закрыт.
Я вспомнил крамеровский фильм "На последнем берегу". Наверно, у Арвида возникли такие же ассоциации.
- Как после ядерной войны, - сказал он.
- Да. А ведь мы едем по одному из самых оживленных мест Израиля В трех километрах отсюда еврейский город Кфар-Сава. Сюда за покупками кроме арабов приезжали десятки тысяч евреев. Жители Калькилии наслаждались достатком и другими благами, которые обеспечивало им географическое положение города. Не так ли? - обратился я к арабу.
- Да, так было.
- Что же мешало вам продолжать жить во много раз лучше, чем вы жили при короле Хусейне, и во много раз лучше, чем сейчас живут его подданные?
- Мы не успокоимся, пока не выгоним вас из Палестины.
В зеркале заднего вида я уловил изумление на лице Арвида. Я низложил с себя функции гида и приступил к политической беседе с врагом.
- А по какому праву вы хотите выгнать нас из Палестины?
- Это наша земля.
- Ваша? Вы еще не существовали как народ, когда здесь жили евреи. Четыреста лет еврейским государством на этой территории правили судьи. Затем - три царя. Затем здесь было два еврейских государства - Иудея и Израиль. Иудея существовала девятьсот лет, а вас все еще не было в помине. Даже после поражения Иудеи здесь не переставали жить евреи. И только спустя шестьсот лет из пустыни пришли арабы. В этих местах их можно было пересчитать по пальцам. Только когда еврейские пионеры стали осваивать землю, когда гиблые малярийные болота они превратили в поля, плантации и цветущие сады, сюда в поисках заработка пришли те, кто сейчас называют себя палестинцами.
- Это все выдумки сионистского врага. Ничего подобного не было. Это наша земля.
- Допустим. Но по декларации Бальфура земля Израиля должна была стать еврейским национальным домом. Четыре пятых нашего национального дома англичане преступно отдали вам, создав Трансиорданию. С болью в сердце мы били вынуждены смириться с этим. Затем Организация Объединенных Наций отдала вам больше половины оставшейся одной пятой земли Израиля. Мы и с этим смирились потому, что хотели дать приют бездомным уцелевшим жертвам геноцида. Но вас не устраивало даже такое решение - и арабские государства пошли войной на
