Наступила ночь. Снег валил крупными хлопьями. Машины продолжали продвигаться черепашьим шагом, тускло высвечивая дорогу сквозь снежную пелену. Знаменитая Колымская трасса неприветливо встречала своих непрошеных гостей. Если голод несколько портил настроение, то мороз становился уже невыносим. Весь контингент дрожал мелкой дрожью. Ввалившиеся глаза на синих лицах выражали нечеловеческие страдания. Положение многократно усугублялось вынужденной неподвижностью.
Все чаще останавливалась колонна, чтобы вызволить из снега очередной забуксовавший грузовик.
- Начальник, давай поможем! - звучала в голосах надежда.
- Сидите, сами управимся, - слышалось в ответ.
Конвойные со всех машин, оставив по одному у каждой, с веселым задором выталкивали грузовик из снега, а если не получалось с помощью живой силы, то в действие включался буксировочный трос.
Трое суток продолжался наш неповторимый вояж. Трудно было предположить заранее, что среднестатистическому гражданину удастся выдержать такие испытания. Задняя машина с продуктами застряла намертво на высоте около полутора тысяч метров возле очередного перевала. Заметили ее отсутствие слишком поздно. Возвращаться не было возможности. Водители, сжалившись над нами, набирали в ведра снег, ставили возле горячих газогенераторов и поили нас талой водой. Пищи не было совсем. Ни водители, ни конвойные не желали расставаться с тем запасом продуктов, который хранился у них в рюкзаках для собственного употребления. Но это можно было терпеть.
Самым страшным бедствием был холод. И даже не сам холод, а неизвестность его продолжительности. Порог терпения колебался на точке предела. Дрожь прекратилась. Казалось, что организм выдержит еще не более нескольких секунд. Но проходили годами тянувшиеся часы…
Снова остановка.
- Вылезай! - словно сквозь вату, послышался голос конвоя.
Полусознание прорезала яркая вспышка. Наверное, начались галлюцинации. Такого просто не может быть. Я давно уже нахожусь в неподвижной вечности. Попытка приподняться ни к чему не привела. Закостеневшее тело не желало слушаться. Наконец удалось сползти на колени. Все остальные делали примерно такие же несуразные движения. Медленно перелезая друг через друга, стараясь изо всей мочи работать негнущимися, почти парализованными руками и ногами, мы переползали к открытому борту и сваливались на дорогу. Свалившиеся отползали в сторону, чтобы дать место другим.
Колонна машин стояла у ворот зоны. Внутри виднелся один-единственный длиннющий барак. Рядом хозяйственные постройки. Вокруг колючая проволока и четыре вышки по углам. Жгучая радость хлынула в сердце. Неужели сейчас можно будет прислониться к горячей печке? Пусть тлеет одежда! Пусть лопается от ожогов кожа. Лишь бы получить хоть капельку напрочь забытого ощущения тепла.
- Раздевайтесь! - обратился к нам начальник конвоя.
- Что, здесь шмон будете делать? - изумился Кащей. - Дайте хоть чуть-чуть отогреться. Тогда и шмонайте в помещении.
- Давай, давай! - ответил начальник. - Карты кидай вправо, ножи влево. Не задерживай всех.
Стало понятно, что пререкания отдаляют перспективу получить тепловые калории, и мы, скинув с себя валенки и побросав телогрейки на снег, встали на них босыми ногами и разделись догола. Надзиратели дотошно прощупали все складки одежды. На снег упало несколько колод карт. Ножей не оказалось. Один из надзирателей открыл ворота в зону.
- Первая пятерка, заходи! Вторая пятерка!…
Надевать холодную одежду не было сил. Сунув ноги в валенки и схватив в охапку остальные свои шмотки, мы опрометью бросились в зону. Только бы успеть добежать до печки. Теперь, когда спасение было так близко, казалось, что последние крохи сил могут покинуть меня именно в этот ответственный момент. Подбегая к бараку и всем своим телом впитывая в себя еще не существующее, но уже предполагаемое тепло, теряя на бегу одежду, я двигался с такой скоростью, что, наверное, мог бы запросто получить золотую медаль на первенстве мира в беге на короткие дистанции. Время как бы остановилось, давая возможность сэкономить эти несколько секунд, чтобы успеть, не потеряв сознание, добежать до живительного источника. Дверь барака распахнулась! И…
Те, кто успел добежать первым, встали как вкопанные. В бараке по щиколотку лежал снег. Стекол в окнах не было. Сиротливо стояла посередине холодная, припудренная снегом, изготовленная из бочки от солярки печь. В бараке -ни души. В одно мгновение стало все ясно. Нас привезли на заброшенную дорожную зону. Обычно, когда строят дороги, поблизости сооружают такое временное жилье. Дорога уходит вдаль, и вместе с ней перемещаются строители, сооружая следующую времянку.
Силы кончились. Руки опустились. Хотелось умереть. Мы стояли голые и не думали больше ни о чем…
Но оказалось, что заложенные природой жизненные силы гораздо мощнее, нежели мы предполагали. Внезапное оцепенение вскоре прошло, и появилось второе дыхание. Постепенно приходя в себя, мы начинали понимать ситуацию. Ведь никого больше нет. Если самим не предпринять никаких мер, то положение станет еще более катастрофическим. Лязгая зубами и дрожа от холода, надевали мы на себя промерзшую одежду.
Без команды, совершенно стихийно, каждый начал проводить работу по улучшению коммунальных условий. Одни, двигаясь медленно, словно привидения, выметали шапками снег на улицу. Другие, своими телогрейками затягивали окна, третьи, нащипав деревяшек от нар, пытались разжечь непокорную печку. Сначала весь барак наполнился дымом. Потом в печке что-то затеплилось, и наконец она загудела и стала нагреваться. Прошло еще немного времени, и огонь в печи запылал вовсю. Ее раскаленные бока начали источать такой жар, что обступившая ее публика попятилась. Но не тут то было. Задние ряды, пытаясь получить хотя бы одну калорию тепла и интуитивно стараясь приблизиться к ее источнику, через посредство средних оказывали существенное давление на впереди стоящих. Некоторые, протянув вперед руку с вытянутым указательным пальцем, пытались зацепить кусочек тепла над печкой, рассчитывая, что оно по руке, как по проводам, дойдет до организма и хотя бы создаст иллюзию призрачного согревания.
Наконец в огромном бараке потеплело. Со всех сторон послышались вздохи облегчения. Задние перестали давить на передних. Передним удалось оттеснить задних, тем самым исключив возможность получить ожоги. Жизнь начинала входить в нормальную колею. Но человек в отличие от животного почему-то никогда не бывает удовлетворен. Ублажив свое вожделенное желание, он тут же загорается следующим. Прогрев себя насквозь и растянувшись в сладостной истоме на нарах, все внезапно вспомнили о довольно продолжительном отсутствии пищи. Вновь возникло ощущение дискомфорта, хотя и не такое мучительное, как предыдущее.
