- А мы через них и проскочили.
- Скажешь тоже, - обиделся Артюшин.
- Я срамить тебя не хотел. Ты куда шестерку вывел? Я думал, компас у тебя врет, а получается - снесло.
Артюшин вспомнил, что шлюпка и точно вышла не сюда, к отлогому берегу, куда в обход подводной гряды был проложен курс, а на какую-то высокую скалу. Тогда он подумал, что это была первая скала рядом с пляжем, и не придал значения небольшой неточности курса. Теперь он оценил это иначе.
- Получается так, - согласился он. - Градусов на пятнадцать снесло, не меньше. И как это нас на камни не посадило?
- Бывает. С миной же вот разошлись.
- Ну, возьмем на снос тридцать градусов, вот и выйдем на катер, уверенно сказал Артюшин. - Конечно, грести уж на совесть придется.
Хазов покачал головой.
- Сил не хватит. Почти час гресть. Не выйти на двух веслах: на шести и то куда снесло.
Некоторое время они сидели молча. Потом Артюшин сказал:
- Наверное, с Азовского тянет, штормом туда нагнало. Вполне понятное дело.
- А нам с того легче?
- Все-таки научное открытие. И ту шестерку, видно, так же унесло, помнишь, накануне тоже шторм был?
- Вот и унесло, раз к катеру пошли. Ну, так что делать будем? Время идет.
Глубокая полная тишина стояла над ровным каменистым пляжем, уходящим на восток. Чуть пошевеливалось за бортом оставленное в уключине весло, лопасть которого лежала на воде, катившей мимо шлюпки быстрые струи невидимой реки. И берег и море, как бы отдыхая после недавнего потрясения штормом, сохраняли удивительный покой, следя за бесшумным ходом звездного неба, которое поворачивало над ними свою мерцающую, светящуюся, играющую огнями дальних миров сферу. И двое людей, сидевших в шлюпке, тоже как будто отдыхали в неторопливом ожидании кого-то, кто должен подойти сюда, в условленное место, - так спокойны были те короткие фразы, которыми они время от времени перекидывались, и так обыденны были их позы. Один полулежал на банке, как бы рассматривая звезды, другой сидел, удобно облокотившись и медленно поглаживая ладонью подбородок и щеку.
Между тем в звездной спокойной ночи по скалам берега пробирались в горы моряки, успех трудного военного дела которых зависел от этой шлюпки, а в море, в миле от берега, стоял катер, дальнейшие действия которого были связаны с ее возвращением, а далеко отсюда, в Москве, люди, управлявшие ходом войны, ожидали результатов того, что должны были выполнить разведчики морской пехоты и моряки катера и что было нужно для улучшения военной судьбы огромной страны и ее многомиллионного населения. Рассчитанный и проверенный ход этой незначительной маленькой операции, имеющей столь значительный и большой смысл, вдруг нарушился стихийным обстоятельством, которое невозможно было предвидеть: капризным поворотом отливного послештормового течения в северо-восточной части Черного моря.
Исправить этот нарушившийся ход операции не могли ни командир катера, ни высадившийся с разведчиками боевой офицер, майор Луников, ни те, обладающие громадной властью, опытом и знаниями военные и государственные люди, которые управляли ходом всей воины. Сделать это могли только эти два человека, сидевшие в шлюпке, - два советских человека, носящих военно-морскую форму, два матроса, два коммуниста.
И они пытались решить, что же можно сделать в данном сложнейшем положении. И хотя в тех коротких фразах, которыми они перебрасывались, не было и намека на то, что оба понимают и чувствуют ответственность за успех операции, важный смысл которой был им даже неизвестен, - все, что они говорили, было направлено к одной цели: исправить ход этой операции, нарушенной последствиями шторма.
Они обсудили и отвергли уже несколько решений. Круг все сужался. Сперва стало ясно, что возвращение на шлюпке к катеру сейчас невозможно. Ожидать же, когда течение прекратится или хотя бы ослабнет, было тоже невозможно: это могло произойти одинаково вероятно и через час и через сутки. Тогда в обсуждение вошла другая тема: остаться со шлюпкой здесь, спрятав ее в камнях, а завтра, с темнотой, привести в бухту, куда должны вернуться разведчики. Предложил это Артюшин, и Хазов сперва ухватился за эту мысль. Конечно, в этом был серьезнейший риск: если бы шлюпку заметили, то разведчикам неминуемо устроили бы засаду. Но потом Хазов припомнил, что сегодня, выводя шестерку из бухты, он случайно обнаружил под нависшей скалой нечто вроде грота, где вполне возможно спрятать шестерку, залив ее водой, чтобы понизить борта.
- Ну и притопим, - весело сказал Артюшин, - а завтра, как стемнеет, начнем отливать. Согреемся по крайней мере... Значит, пошли?
Он взялся уже за весло, как боцман остановил его вопросом:
- А на катере?
- Что на катере?
- Откуда на катере будут знать, что завтра надо за нами вернуться?
Артюшин молча отпустил весло. Повиснув в уключине, оно легло лопастью на струившуюся мимо борта воду и снова начало пошевеливаться на ней.
В самом деле, прождав шлюпку до рассвета, лейтенант Решетников будет вынужден уйти, как неделю назад ушел старший лейтенант Сомов, так же не дождавшись своей шлюпки. Артюшин знал, что утром майор должен будет связаться по радио с катером, тогда Решетников сообщит ему о пропаже шлюпки, и тот не приведет разведчиков в бухту. Таким образом, получалось, что прятать шлюпку вдвойне бессмысленно.
- А фонарик? - сказал вдруг Артюшин.
- Что фонарик?
- Поморзим на катер, вот и узнают.
- Нельзя.
- Знаю, что нельзя. Да бывает, что и нельзя - можно.
- А тут нельзя. Сказано - ничем себя не обнаруживать.
- Так ведь момент, боцман, мигну - Птахов враз примет.
- А что ты мигнешь?
Артюшин задумался. Но как ни вертел он слова, составляя донесение, все-таки выходило, что морзить придется далеко не "момент", а больше минуты. Кроме того, и катер должен был ответить на вызов. Всего этого за глаза хватало, чтобы провалить всю операцию. Он с сожалением повертел в руках фонарик и положил его на банку.
- Значит, фокус не удался. Давай дальше думать.
И он снова вернулся к мысли, как бы все-таки довести шестерку до катера. Теперь он предложил подняться против течения вдоль берега на милю. Это займет, правда, около часа, зато даст полную гарантию, что шлюпку не пронесет мимо катера. Однако, когда Хазов спросил его, способен ли он будет грести два с лишним часа подряд, не отдыхая ни минуты да еще наваливаясь, так как каждая минута отдыха и каждый слабый гребок означали дополнительный снос, он тут же отказался от этого своего предложения и выдвинул новое, прямо противоположное:
- Тогда затопим шлюпку и уйдем в горы. Авось найдем к утру партизан, майор передаст, чтобы катер пришел завтра с другой шлюпкой, - всего и делов.
