Усилиями Микелены в Лас-Мерседес, престижном районе Каракаса, появилась штаб-квартира Чавеса. Свой дом предоставил Недо Паниц, известный архитектор, который считал, что из всех политиков только Чавес способен покончить с коррупцией в Венесуэле. Друзья Микелены, предприниматели, дали напрокат автомашины, которые к завершению кампании накрутили на своих счётчиках десятки тысяч километров. Чтобы добраться до отдалённых регионов страны, Чавес пользовался самолётом бизнесмена Тобиаса Карреры и вертолётом Генри Ойоса, другого бизнесмена. Вертолёт был советского производства, порядком потрудился на своём веку, но безотказно и в любую погоду вращал свои лопасти. Чавес дал ему имя «Avispon Verde», по названию приключенческого телесериала, в котором герои борются против злодеев и преступников.
Чтобы «финансовое превосходство» команды Чавеса стало всё-таки реальным, Микелена в условиях строжайшей конспирации провёл встречи с представителями Banco Bilbao Viscaya Argentaria (BBVA) и Grupo Santander из Испании, а также Corp Group из Чили. Банкиры были заинтересованы в администрировании пенсионных фондов, которые планировалось создать в Венесуэле в соответствии с новым законом о социальной безопасности. Поэтому Микелене и Тобиасу Каррере не стоило особого труда договориться с ними о «финансовой поддержке» кампании Чавеса.
Известный испанский судья Балтасар Гарсон позднее предпринял попытку проверить законность операций указанных выше банков и выяснил, в частности, что BBVA перевёл на счета «финансистов Чавеса» в оффшорной зоне Кюрасао полтора миллиона долларов. Но добиться большего Гарсону не удалось. Чавес не имел отношения к этим операциям. Он с самого начала отвергал возможность получения финансирования избирательной кампании из иностранных источников, не раз предупреждал об этом Микелену. В те дни «главный финансовый организатор» кампании беззастенчиво использовал имя Чавеса для собственного обогащения. Он получал немалые суммы от других банков и переводил их на свои счета и счета близких родственников. Разумеется, компрометирующая денежная тема позднее выплыла на свет и была использована в чёрной пропаганде: распространялся тезис о некоем «пакте Чавес— Микелена». Дескать, их позднейшая «ссора и развод» были организованы для прикрытия совместных «тёмных делишек».
Любопытную оценку этому периоду политической жизни Чавеса дал Норберто Сересоле: ««Движение Пятая Республика» стало результатом наконец-то принятого Чавесом решения: участвовать в избирательном процессе. При приближении развязки выборов 6 декабря 1998 года у Чавеса обозначилась смена тональности выступлений, поведения и выбора друзей и помощников. Исходная радикальность начала трансформироваться в «политический реализм». Переход от одной позиции к другой был вызван неизбежной логикой политики власти. Она была, есть и будет обязательным условием допуска к правлению путем «демократического консенсуса» независимо от времени, долготы и широты… Уго Чавес, — писал далее Сересоле, — никогда бы не смог представить себя в качестве кандидата на выборы и тем более выиграть их, если бы до этого не было неких предварительных договорённостей как в международном, так и национальном плане. Договорённости означают компромисс. Уго Чавес стал президентом Венесуэлы путём компромисса. В реальных терминах другой альтернативой была его физическая ликвидация».
Сересоле даже не намекнул, кто способствовал этому «компромиссу», хотя хорошо знал этого человека. Решающую роль в налаживании «прагматичных контактов» с олигархией сыграл Луис Микелена. Из тогдашнего окружения Чавеса только он обладал необходимыми связями и возможностями, но руководствовался интересами не столько Чавеса, сколько собственными. После десятилетий жизни на политической обочине Микелена очень хотел получить доступ к реальной власти. Поэтому он всячески успокаивал представителей элиты. Чавеса можно будет обуздать. Не надо обращать внимания на его радикальные высказывания. Если он решится на обещанные «коренные преобразования», то будет делать это под его, Микелены, контролем. Он не допустит сползания страны на перманентные внутренние конфликты и тем более копирования «кубинской модели социализма». Чавес настолько переменчив, многолик, многословен, что строить какие-либо прогнозы на основе его нынешних высказываний и заявлений преждевременно.
Полной уверенности в том, что Чавес станет «управляемым» президентом, у Микелены не было. Незадолго до выборов он говорил на эту тему с Недо Паницем, которого одолевали такие же сомнения. «Боюсь, что мы создали Франкенштейна», — сказал Паниц. Микелена развёл руками: «Я думаю то же самое, но в нашем распоряжении не было никого другого».
Несмотря на тактическое перемирие с венесуэльской элитой, достигнутое с помощью Микелены, Уго Чавес вёл свою первую избирательную кампанию с «популистских», как принято сейчас говорить, позиций, цитируя Боливара и Библию, акцентируя внимание на своей готовности стать спасителем Венесуэлы, гарантом её национальной независимости перед лицом многочисленных угроз. Политологи тщательно анализировали его речи и приходили к выводу, что «доктрина» Чавеса состоит из националистских, революционных и популистских фрагментов, почерпнутых из наследия панамца Омара Торрихоса, боливийца Хуана Хосе Торреса, перуанца Хуана Веласко Альварадо, аргентинца Хуана Перона. Обращали внимание на то, что Чавес избегал упоминаний о президенте Сальвадоре Альенде. Он словно давал понять, что чилийский социалистический опыт не соответствует венесуэльской традиции.
Выборы в Национальный конгресс 8 ноября 1998 года подтвердили, что отказ Чавеса от «силового варианта» прихода к власти был правильным. Несмотря на нехватку опытных функционеров и недостаточную отлаженность аппарата, «Движение Пятая Республика» — «MVR» — завоевало 49 из 189 голосов в парламенте, пропустив на первое место с небольшим отрывом партию Acciön Democrätica. «Чириперо», политическая коалиция действующего президента Кальдеры, получила только три депутатских места. Успех «MVR» потряс основы политической системы Венесуэлы, показав, что Чавес неудержим и что его успех на предстоящих президентских выборах 6 декабря практически предрешён. «Чириперо» стало рассыпаться, подтверждая традицию венесуэльской политики — ориентироваться на победителя.
В лагере противника Чавеса на президентских выборах — Саласа Рёмера — царили панические настроения. Там уже не сомневались, что «этот выскочка Чавес, грубый демагог, вояка с авторитарными задатками и путчистским прошлым» станет президентом.
