В конце 1943 года в цехе, где начальником был П. А. Блетницкий, среди передовых рабочих все чаще и чаще называлась фамилия фрезеровщицы Н. Т. Ивановой. Она управляла сложнейшим универсальным станком, считалась одной из лучших стахановок. Коммунисты цеха приняли Иванову кандидатом в члены ВКП(б).
Не сразу добилась девушка почета и уважения. Когда ей доверили горизонтально-фрезерный станок, Иванова поначалу растерялась: с такой техникой она столкнулась впервые, сумеет ли справиться? Опытные рабочие постепенно и терпеливо передавали секреты мастерства. С их помощью девушка научилась самостоятельно управлять станком.
Через некоторое время ее перевели на вертикально-фрезерный станок — более сложный и приспособленный для обработки разнообразных деталей. И здесь Иванова, пожалуй, впервые встретилась с настоящими техническими трудностями. Не один раз молодая работница со слезами на глазах глядела на горку обработанных ею деталей. Их было пока мало, меньше дневной нормы. Но брала себя в руки, присматривалась к работе соседей, в обеденный перерыв пытливо расспрашивала квалифицированных фрезеровщиков, как они достигают высокой выработки. А потом Иванова впервые в жизни включилась в социалистическое соревнование. Ее обязательство отличалось от других тем, что определяло, сколько деталей будет изготовлено в час. Она знала, что в час выдает 2–3 детали. А рубеж наметила 4–6 деталей.
Непросто, ох как непросто увеличить норму выработки. Но есть такая категория людей: коль решит что-либо сделать — в лепешку разобьется, а своего добьется. К таким людям и принадлежала Иванова. В лепешку, понятно, она не разбивалась, однако вскоре обязательство стала выполнять и даже перевыполнять — 6–8 деталей давала в час.
Старание молодой работницы заметили и поставили ее к более сложному универсальному станку «Гартон». Без робости стала трудиться Иванова: сказался опыт, накопленный на фрезерных станках. Свое сменное задание девушка выполняла на 200–250 процентов.
В нелегких условиях работали труженики завода в то время. Я имею в виду прежде всего обеспеченность деталями, механизацию труда. Но эти трудности отступали на второй план в атмосфере доброжелательности, беспощадной требовательности к себе, трогательной заботы о работающем рядом товарище. Сознание того, что их продукция нужна фронту, нужна для победы над врагом, вдохновляло людей, удесятеряло их силы. Обстановка — не побоюсь этих высоких слов — патриотического подъема, здорового соперничества царила на заводе. И в этой обстановке росли и закалялись рабочие, показывая образцы трудового героизма. По примеру других предприятий широко развернулось движение двухсотников, трехсотников.
Росло также число стахановцев, ударников труда. Стахановец, ударник — это не просто синонимы высокопроизводительной работы. Эти звания присваивались людям, творчески овладевшим новой техникой, добивающимся высокой производительности труда и на основе высоких (ударных) темпов работы достигающим значительного превышения норм выработки. Были разработаны условия соревнования за право называться стахановцем или ударником труда. И в отчетах парткома, завкома профсоюза, представляемых в вышестоящие инстанции, указывалось (часто в процентном отношении) количество ударников, стахановцев, двухсотников и трехсотников.
Сотни, тысячи людей составляли «золотой фонд» коллектива, цементировали его ряды. Их пример был ориентиром для всех тружеников, агитировал красноречивее всяких слов.
Стахановцы Задовские — из тех, кого называли гвардейцами тыла. Михаил Григорьевич Задонский работал бригадиром фронтовой бригады слесарей в цехе, где начальником был И. И. Черкасов, И рядом с ним трудился его шестнадцатилетний сын Александр. Стаж и опыт у Задовских — бригадира и рядового слесаря — были разными. Михаил Григорьевич больше трех десятков лет стоял у верстака, а Александр пришел на завод лишь недавно. Но одно объединяло отца и сына — большое трудолюбие, стремление к совершенствованию своей квалификации, качественному выполнению и перевыполнению сменных заданий.
Александр с первых дней во всем брал пример с отца. Так же как и отец, следил за чистотой и порядком на своем рабочем месте. Сам подбирал, затачивал инструмент, заранее готовил вспомогательные материалы, аккуратно укладывал их в определенной последовательности. И во время работы — весь внимание, ни одной потерянной минуты, ни одного лишнего движения. С отцом он не мог тягаться на равных. Но две с лишним нормы за смену — таков неизменный показатель. В цехе об Александре говорили с похвалой: «Молодой Задовский весь в отца».
Детали, которые изготовляли Задовские, не имели дефектов, их принимали по счету. Такое право надо было заслужить. Отец и сын заслужили его. И никогда сделанное руками Задовских не было возвращено на доделку или сдано в изолятор брака.
Михаил Григорьевич служил примером не только для своего сына. По нему равнялись, у него учились деловитости, настойчивости, умению доводить начатое дело до конца и другие члены бригады. И не случайно бригада находилась в передовых, не раз занимала первые места в соревновании фронтовых бригад завода.
Вовлекая тружеников завода в социалистическое соревнование, мы стремились, чтобы каждый рабочий, инженерно-технический работник, служащий знал свои рубежи, рубежи бригады, цеха, отдела и не только знал, но и помнил о них ежедневно, ежечасно, получая конкретное задание, стремился перевыполнить его. Именно такой подход — и это подтвердила практика — приводил к выполнению и перевыполнению декадных, месячных, квартальных, полугодовых и годовых заданий, а также социалистических обязательств.
В доказательство своих слов приведу такой пример. В середине октября 1943 года я посетил цех, где начальником был Б. Е. Фракт. Еще в недалеком прошлом цех отставал, а план, притом увеличенный, первой декады октября к удивлению некоторых товарищей выполнил полностью. Удивляться здесь было нечему. Руководство цеха по-настоящему взялось за организацию социалистического соревнования и контроля за ним. В этом я убедился, побывав в цехе.
— Какое у вас сегодня сменное задание? — обратился к одному из рабочих.
— Двадцать четыре детали сделать по графику, — ответил он, — а четыре — по нашему обязательству, сверх программы.
— Сколько дали вчера?
— Вчера я дал двадцать восемь деталей, — сказал рабочий.
Когда мы отошли чуть поодаль, начальник цеха объяснил: «Это наш лучший стахановец Василий Мерзляков». «Вот в чем дело, — подумал я. — Конечно, стахановец знает свою норму и обязательства. На то он и стахановец. А другие?» Решил побеседовать и с другими рабочими. Результат — тот же. Кулагин, Квитко, Динов, Зверев, мастер М. В. Огарков (он руководил сборщиками) рассказали о своих заданиях и обязательствах, о том, как они выполняют их.
