доведя их до времени своего поступления в университет.
Жил Львов предельно скромно. Его последнее пристанище — небольшую комнату украшали лишь литографии русских художников и акварель «Оптина пустынь». Рядом с ней висел образ князя Федора Ярославского, святого предка Львовых. Умер Г. Е. Львов 6 марта 1925 г. в Париже. На его похоронах собрались лишь немногие из русских эмигрантов. Известный в прошлом народник, затем эсер и, наконец, белоэмигрант II. К Чайковский произнес на могиле Г. Е. Львова надгробную речь. Он сказал, что Львов олицетворял собой ту русскую общественность, которую можно понять лишь на Западе, «в культурных странах». Чайковский неоднократно называл в этой речи умершего «брат наш» {497}, т. е. употреблял обращение, которое было довольно распространенным между масонами.
Завершая политический портрет Г. Е. Львова, можно сказать, что он не был случайной фигурой на политическом небосклоне России. Правда, его путь к вершинам государственной власти занял более полувека, и одно это по дает оснований причислять его к беспринципным карьеристам или баловням слепой судьбы. Львов принадлежал к тому поколению общественных деятелей, которые сформировались под влиянием великих реформ 60—70-х годов прошлого века и пронесли затем верность идеям умеренных либеральных преобразований через всю свою дальнейшую жизнь. Этим людям была органически чужда не только идея революции, по и тот новый (в отличие от традиционного земского), более радикальный буржуазный либерализм, который сложился в России в начале XX в. и был связан с именами Струве, Милюкова и других кадетских идеологов. Не случайно Львов до конца сохранял глубокую привязанность к земскому движению, рассчитывая на то, что именно оно приведет к мирному обновлению России.
Сила Львова состояла в том, что он стоял как бы на грани двух миров: дворянского и буржуазного, устраивая в определенной степени представителей как того, так и другого. Но в этом же промежуточном положении был заключен и источник его слабости, ибо ни один из этих двух миров не считал его до конца своим. Тем более чужд был Львов революционному народу, столкновение с которым и предопределило в конечном счете его быстрое политическое падение.
Широкая популярность, которой некоторое время пользовался Львов, определялась прежде всего его деловыми качествами организатора ряда гуманитарных мероприятий, приходившихся на период русско-японской и первой мировой войн и столыпинской аграрной реформы. Вместе с тем деятельность Львова в Земском союзе и Земгоре создавала благоприятные возможности для быстрого обогащения части российской буржуазии за счет поставок для фронта. Наконец, монархисты рассчитывали на то, что по мере спада революционной волны с помощью Львова можно будет реставрировать в несколько обновленной форме старый режим. И именно потому, что в феврале 1917 г., по оценке Ленина, в России слились на время совершенно различные классовые интересы И стремления, Львов закономерно стал премьером буржуазного Временного правительства.
Но он не учел настроений и чаяний народа, измученного войной, голодом и социальной неустроенностью. Революция бросила Львова в пучину политической борьбы, граничащей с гражданской войной, заставила прибегать к насилию над массами и, наконец, смела его с высокого поста главы Временного правительства, сделав врагом того самого народа, душу которого; как и Россию, он по своему любил.
ЛЕВ ДАВИДОВИЧ ТРОЦКИЙ
С. В. Тютюкин
В конце бурного 1905 г. в связи с возникновением в Петербурге повой организации — Совета рабочих депутатов и России впервые заговорили о самом ярком из его лидеров — Льве Троцком, а состоявшийся через год открытый судебный процесс над большой группой депутатов окончательно закрепил за ним репутацию восходящей революционной звезды. Через двенадцать лет председатель Петроградского Совета Троцкий вошел в число главных руководителей молодой Республики Советов. Следующий двенадцатилетний цикл завершился изгнанием исключенного из большевистской партии и лишенного высоких Ростов Троцкого из пределов Советского Союза как злейшего врага ленинизма и Советской власти. Прошло еще около двенадцати лет, и агент НКВД настиг Троцкого в далекой Мексике, поставив последнюю точку в его богатой событиями и политическими зигзагами жизни.
Судьба Троцкого в послеоктябрьский период вполне укладывается в ставшую ныне уже привычной формулу «триумф и трагедия», которую в той или иной степени можно отнести ко многим революционерам, чьи имена прогремели на весь мир в историческом 1917 г. Но у Троцкого был вдобавок и совершенно особый, принципиально отличный от других путь к Октябрю, завершившийся после яростной многолетней борьбы с Лениным вступлением в ленинскую партию большевиков незадолго до решающего штурма. Именно этому этапу в жизни и политической деятельности Троцкого и посвящен настоящий очерк {498}. Ограничение его рамок дооктябрьским периодом объясняется как спецификой настоящего сборника, где речь идет в основном о периоде империализма, тик и тем, что биография Троцкого после 1917 г. — это совершенно особая и самостоятельная тема, за которую должны браться специалисты.
Начнем с того, что Троцкий — это партийный и литературный псевдоним Льва Давидовича Бронштейна. Родился он 26 октября (7 ноября) 1879 г. в деревне Яновка Херсонской губ. в зажиточной, быстро богатевшей еврейской семье. Его отец Давид Бронштейн был выходцем из полтавских крестьян, а мать принадлежала к мещанскому сословию. Анна Бронштейн в отличие от мужа была грамотной, но намного уступала ему по уму и деловой хватке. В их семье было восемь детей, но выжили лишь четверо, причем дочь Ольга, как и Лев, участвовала затем в социал-демократическом движении. Впоследствии она вышла замуж за Л. Б. Каменева и работала в системе Наркомпроса.
Незадолго до рождения Льва родители перебрались и юг Украины, где Давид Бронштейн купил у полковник Яновского более 100 дес. земли и взял в аренду еще более 200 дес. (эти цифры приводит сам Троцкий в автобиографической книге «Моя жизнь») {499}. После того как 1882 г. правительство Александра III ограничило права лиц иудейского вероисповедания на приобретение недвижимой, в том числе и земельной, собственности Д. Бронштейн стал заключать с соседними помещиками крупные арендные сделки на землю, причем счет шел уже на многие сотни десятин. Хозяйство специализировалось на производстве зерна. В урожайные годы в разгар полевой страды у Бронштейна-отца работали сотни батраков. Немалый доход приносили также сад, мельница и ремонтная мастерская. В доме не было бездельников и маленький Лев, едва научившись читать, писать и считать, стал помогать отцу в бухгалтерских расчетах. Давид Бронштейн встретил 1917 г. весьма зажиточным человеком (умер он в 1922 г. под Москвой, куда перебрался, чтобы быть поближе к сыну, после начала гражданской войны; его жена умерла еще в 1910 г.).
Щедрое южное солнце, напоенный запахами степных трав, пьянящий воздух, бескрайние просторы
