Когда все действующие лица собрались в родительском доме, Генрих не обнаружил своей будущей невесты. На что фрау Эльза рассказала супругу и гостю, что, к сожалению, их златокудрая девочка сейчас не может выглядеть блестяще, ибо несносные девки с Украины и России повели себя по-хамски. По воле автора девки, работавшие на ферме, были в буквальном смысле подопытными животными патологической садистки Лорхен Бердгольд. Будто бы та любила рядиться в галифе и с неизменной плетью (среди кожи, разрезанной полосками, виднелась стальная проволока) в руке наезжала на ферму, чтоб истязать русских пленниц. Однажды одна из них не выдержала и, как истая комсомолка, провела акт возмездия: опрокинула выварку с кипящей жидкостью на «бедную Лорхен».
Никаких комментариев не следует давать давно ушедшему в небытие идеологу советской власти Дольд-Михайлику, таких, как он, было множество в Союзе писателей и всех других творческих союзах СССР. В книгах остальных авторов и в воспоминаниях свидетелей, изданных (озвученных) во времена существования СССР, пребывание угнанных советских женщин и девушек в Германии представало как нечто чудовищно-невообразимое, – сплошь мучительные кошмары, полные издевательств, насилия и унижений. Но вот странно: после развала Советской страны то здесь, то там бывшие узницы вдруг стали вспоминать, что не так уж и плохо было на принудительных работах в немецкой стране по сравнению с принудительным рабством на советских шахтах или лесоповале, на промышленных предприятиях и в колхозах.
Но тогда, долгие десятилетия, возвращенные далеко не по своей воле в Советский Союз девушки и юноши рассказывали наивным школьникам, учащимся техникумов и институтов, рабочим на стройках, заводах и в колхозах о том, какое тяжкое бремя они пережили в фашистской неволе; причем, для роли агитпроповцев партия и гэбисты подбирали свой доверенный контингент. (Автор не пытается оправдать то, что молодежь насильно угоняли с родных мест, а лишь дает сравнительную картинку существования в двух системах.) В этих заказных выступлениях обязательно подчеркивалось: только благодаря тому, что их освободила доблестная Красная армия, они вновь обрели ни с чем не сравнимое счастье жить и трудиться на родной земле…
И взволнованная, наполненная яростным гневом к недавним оккупантам аудитория честных советских тружеников, счастливо живущих под неустанной заботой партии и правительства, дружно затягивали знакомую с младых лет песню: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!»
К счастью, в последние несколько лет свидетели тех событий пытаются донести правду о репатриации и возвращении на Родину, в «счастливый социализм». Среди прочих меня тронуло свидетельство Галины Леонидовны Стручинской из Минска: «В последние дни войны мы с подругами сбежали из Освенцима. Однажды мы услышали русскую речь, и бросились к нашим: ро-о-днень-ки-и-е, победа!!! Но я почувствовала что-то неладное, и говорю девчатам: надо уходить, они же все пьяные! Командир тут же стал приставать к Тане, а той всего 14 лет. Он уже и саблю положил у своих ног. А я ее достала из ножен, и говорю: отрублю голову! Мне уже после Освенцима ничего не страшно… Потом, когда ехали домой, мы на вагоне в целях безопасности написали: «венерические». И все плевались, и нас обходили…»
Прибывшие после унизительной фильтрации на Родину запуганные репатрианты подписывали какие-то бумаги, даже не прочтя что в них, и сразу же, не увидев родных и близких, ничего не узнав об их судьбах и не передав весточку о себе, отправлялись на промышленные объекты, к примеру, в Донбасс, поднимать угольную промышленность. Существовало официальное распоряжение использовать их труд только на подземных работах. Тех, кто бежал из таких рабочих батальонов, отправляли на пять-семь лет в ГУЛАГ как предателей. (Именно такой путь прошла ставшая по чужой воле шахтеркой, юная Г. Стручинская, когда сбежала к маме, в Белоруссию; пройдя сотни километров пути, девушка очутилась в лапах советских спецслужб; многочисленных беглецов не разыскивали, их просто ожидали по адресам близких родственников.)
Все последующие годы после возвращения из-за границы репатрианты оставались в советской стране на особом положении; они стояли на спецучете в НКВД-НКГБ, их не принимали в комсомол и в высшие учебные заведения, не принимали на работу (при заполнении документов требовалось ответить на 31-й пункт: «пребывал ли в годы войны за границей?»). Незавидна была участь и офицеров, освобожденных соотечественниками или союзными войсками из фашистских лагерей; бывших военнопленных не считали даже… участниками войны!
Репатриантов никогда не оставляли в покое и могли в любой момент вызвать на допрос. Так что многие жили в страхе, боясь даже самым близким рассказать о своем пребывании в плену или на принудительных работах в Германии.
Массовая репатриация завершилась в первой половине 1946 года. Вместе с бывшими гастарбайтерами и военнопленными на Родину союзники вернули 22.000 казаков и кавказцев. И это особая история непростительного предательства так называемых «демократических» стран. 28 мая 1945 года англичане обманным путем отправили в лагерь Шпиталь 18 000 казаков, которые никогда не были советскими людьми по определению, а в большинстве своем происходили из семей беженцев, спасшихся еще в годы революции и Гражданской войны. Гнусная тактика людей, не достойных даже зваться «честными, добропорядочными, верующими», применялась союзниками еще не единожды: сначала обманом отделяли офицеров, а затем разбирались с рядовыми.
Когда историки исследуют вопрос: почему союзники репатриировали пять миллионов (!) советских людей, прекрасно осознавая, что большинство репатриантов попадет в застенки тюрем и ГУЛАГа, – они дают нам оправдательный ответ. Мол, имелись три существенные причины: 1. США еще вела войну с Японией, и Штатам было невыгодно ссориться с СССР; 2. Союзникам нужно было как-то вернуть своих военнопленных, оказавшихся на территориях, оккупированных советскими войсками; 3. Союзники не могли содержать, отвечать за жизнь и здоровье пяти миллионов советских людей, оказавшихся на оккупированной ими территории. Однако, – говорят в оправдание те же историки, – как только в августе 1945 г. капитулировала Япония, американцы одумались, и перестали с прежней охотой возвращать репатриантов в СССР. Это правда. Но! – если вы не забыли, массовая репатриация наших соотечественников закончилась в первой половине 1946-го, а за это время союзники избавились от подавляющего большинства ненужных им людей. С августа же 1945 года союзники осмелели только в том, что выискивали научно-технический состав, открыто вербуя русских ученых и инженеров.
