Пещерные каменные фигурки. Мировая сенсация — телеграфировал домой Тур Хейердал. Обычный блеф, считали археологи
Однажды, пока еще шел «сбор урожая» в пещерах, Тура-младшего позвали в палатку отца. Младший извлек пользу из того, что на время экспедиции он будет считаться не сыном своего отца, но обычным участником экспедиции. По этой причине он жил не в главном лагере, а в поле, где помогал одному из американских археологов. Долгое время он не видел отца, и, когда его попросили прийти, он почувствовал, будто собирается на аудиенцию.
Как только Typ-младший зашел в палатку, он обратил внимание на собрание каменных фигурок у отца под кроватью. В первый раз он увидел разлад в отношениях отца и Ивонн. Это расстроило молодого человека, который со временем полюбил свою мачеху. Он понял, что каменные фигурки стали прямой причиной разногласий. Ивонн не разделяла восторг Тура. Она сомневалась в культурно-исторической ценности экспонатов. Что касается научного значения, она приняла сторону археологов. Они считали, что каменные фигурки из пещер не представляют интереса как археологический материал. Они выглядели так, будто их изготовили тут же на месте, как своего рода сувениры{364}.
В своем отчете Гонсало Фигероа описал технику, используемую туземцами, для того чтобы новые фигурки выглядели как древние. Один метод состоял в том, что их варили в кофе, другой — в том, что их терли песком{365}. Тур признавал, что наверняка существовало производство фальшивых фигурок с коммерческой целью. Но он напоминал, что среди туземцев была традиция копировать то, что однажды сделали древние мастера{366}.
Он не исключал, что среди фигурок, попавших к нему на судно, много современных поделок. Но, старые или новые, в глазах Хейердала они были одинаково уникальны. Он определенно отвергал мысль о том, что скульптуры изготовлены исключительно последними поколениями. Он не сомневался, что, по крайней мере, некоторые из них являются древним наследием. То же самое касалось большей части идей, послуживших мотивами для создания этих разнообразных скульптур{367}.
В какой степени пещерные фигурки давали основания проводить параллели с Южной Америкой — он сомневался гораздо больше. Исключать такую взаимосвязь он все-таки не хотел. Отдельные скульптуры, например папирусные суда, в любом случае следует толковать как указание в данном направлении{368}.
Typ-младший уже видел раньше, как отец мог выплескивать свою агрессию на других, если что-то было ему не по нраву. Теперь Ивонн оказалась виновата в том, что археологи отвернулись от Тура. Раньше ему приходилось видеть, как Тур нападал на Лив, если что-то не удавалось. Хотя женщины не были виноваты в том, что заставляло его временами злиться, но доставалось за это именно им{369}.
Экспедиция покинула остров Пасхи 6 апреля 1956 года. Это было трогательное прощание. С палубы судна Тур последний раз увидел отца Себастьяна. Окруженный приходскими детьми, он стоял в своей белой сутане и махал на прощание. Себастьян Энглерт был человеком, которого Тур не забывал никогда. Спустя почти год он услышал, что пастор обратился с просьбой о пожертвованиях, чтобы построить на острове Пасхи новую церковь. Тур тут же записался в жертвователи и перевел два миллиона чилийских песо своему духовному наставнику. Это соответствовало трем тысячам американских долларов, и он объяснял свое пожертвование тем, что «успешные результаты экспедиции главным образом стали возможны благодаря постоянной готовности отца Себастьяна к сотрудничеству»{370}.
Несмотря на разногласия с археологами, Тур Хейердал имел все основания назвать экспедицию на остров Пасхи успешной. На первый взгляд экспедиция привезла действительно солидный багаж новых знаний о «заколдованном острове», как Тур любил его называть. Как никто прежде, экспедиция в прямом смысле слова углубилась в удивительную историю острова Пасхи. Кроме того, он сам считал, что нашел дополнительные подтверждения своей теории.
Но, если посмотреть глубже, был еще и другой аспект. Несмотря на отсутствие академической квалификации, Тур Хейердал считал себя ученым. Однако он был творческим человеком больше, чем ученым. Поэтому остров Пасхи стал не только местом археологических раскопок. Там он встретил нечто, затронувшее творческие струны его души. Он встретился с народом, который на протяжении своей истории, наполненной легендами, дал волю собственной фантазии. Слой за слоем он углублялся в культуру, которая была настолько уникальной и одновременно такой захватывающей, что она дала выход его собственным творческим способностям. Она давала ему не только более широкие возможности, но также большую свободу постановки новых вопросов или рассмотрения старых вопросов под другим углом. Поскольку именно вопросы, а не ответы принесли Туру Хейердалу известность. Именно вопросы имели значение, они пробуждали всеохватывающее любопытство, делавшее любопытными других, даже отъявленных ученых «сухарей».
Да, он был исследователем. Но исследователем, не боявшимся давать волю творческому взаимодействию науки и искусства. Если бы ему, с его интуитивным мышлением, дали возможность идти своим путем и начинать с заключений, то другие, консерваторы, могли бы сосредоточиться на анализе данных, на фактическом материале. Для этого нужна была творческая свобода, способность использовать фантазию, чтобы в охоте за результатом изменить порядок фактов.
В Туре Хейердале было что-то неугомонное, нетерпеливое. Если бы он мог остановить часы, он сделал бы это, но секунды капали ему на темя, как ледяные капли, холодные и беспощадные. В структурированном академическом мире то время, что было в его распоряжении, постепенно бы истекло. Но в бесконечной вселенной Тура Хейердала этого не произошло. Поэтому он должен был дать больше свободы творческой личности внутри себя, если хотел успеть повсюду.
Экспедиция на остров Пасхи дала такую возможность. Она была мастерски осуществлена, так же как и путешествие на «Кон-Тики». Снова ему удалось оказаться в центре мирового внимания.
Сам остров Пасхи никогда не будет прежним. Своей экспедицией Тур Хейердал сделал остров и его загадки всемирно известными. Он вырвал его из тысячелетнего уединения, и так остров перестал быть «пупом земли».
Но моаи остались стоять на склонах Рано-Рараку. И память о Хоту Матуа жила дальше.
Мул по кличке «Мора». Аннетте и Мариан катаются верхом в сопровождении папы в новом имении семейства Хейердал в Колла-Микьери на Итальянской Ривьере
