Глава 23
Шампанское
Париж, Франция
Канун рождества 1944
А в это время в Париже Роза Валлан с трудом пробиралась через сугробы снега. Несколько дней назад, когда немцы обрушились на союзников в Арденнском лесу (в том числе на Роберта Поузи), она послала Джеймсу Роримеру бутылку шампанского. Роза боялась, что была слишком груба с ним в «поезде искусств», и не хотела, чтобы он понял ее превратно. Он не скрывал, что хочет получить от нее информацию, и ей это нравилось. Она была довольна днями, которые они провели вместе, осматривая нацистские склады. Оба они были музейными профессионалами, их объединяла любовь к искусству. Валлан восхищали и личные качества Роримера: трудолюбие, упорство, настойчивость, сообразительность, позволявшая схватывать все на лету. И еще ей нравилось, что он относился к ней с уважением, ценил все, чего ей удалось достичь. Она хотела, чтобы он знал, насколько для нее важно, что они стали друзьями и соратниками. Отсюда – шампанское. В ответ он пригласил ее на бокал вина. В тот вечер, пробираясь сквозь снег, она не могла не думать, что стоит на пороге принятия важного решения. Оставалось только понять какого.
Это был долгий путь. Роза Валлан происходила из скромной семьи, у которой не было ни денег, ни коллекций искусства. Ее детство прошло в маленьком городке, затем она училась живописи в Лионе, а оттуда отправилась в Париж и вела там жизнь нищенствующего художника – звучит романтично, пока на собственной шкуре не поймешь, как трудно существовать без гроша в кармане. Реальность заставила ее получить степень в Национальной высшей школе изящных искусств и дипломы искусствоведа в школах Лувра и Сорбонны. Валлан намеревалась преуспеть в художественной столице Европы. Первой возможностью показать себя стал Жё-де-Пом, куда она поступила волонтером, чтобы быть ближе к искусству. Это было обычной практикой: люди искусства со страстью относились к своему предмету и часто работали в музеях, особенно таких как Лувр, бесплатно. По большей части добровольцы происходили из богатых аристократических семей и не нуждались в жалкой музейной зарплате. Роза Валлан, не имевшая ни денег, ни связей, была исключением. Она зарабатывала на жизнь, давая частные уроки, а в свободное время резала по дереву, рисовала и училась. Она так и не дождалась повышения в музее. Французы с большой щепетильностью относились к титулу куратора: его можно было получить только официально. И Валлан после десяти лет, проведенных в Париже, знала, как тяжело добиться такой чести. Но она все равно не собиралась сдаваться.
А потом грянула война.
В 1939 году Роза помогала директору Национальных музеев Жаку Жожару подготовить эвакуацию французских предметов искусства, принадлежавших государству. В 1940-м она вместе с остальными жителями Парижа бежала от немецкого наступления и застряла в ужасной пробке под городом. Над головой стоял рев истребителей люфтваффе, в полях мычали несчастные коровы, которых некому было подоить. Но как только битва закончилась, Роза вернулась на свою неоплачиваемую должность в музей.
А затем в октябре 1940 года ее жизнь изменилась. Через четыре месяца после нацистской оккупации Жожар лично попросил ее остаться в музее: следить за нацистами и докладывать ему об их действиях. Та еще просьба – требовать от волонтера остаться, чтобы ввязаться в опасную слежку за нацистами. Но Валлан тут же ухватилась за предоставленную ей возможность. Она и так не собиралась бросать работу, хотя среди французов – сотрудников музея уже мало кто ходил на службу каждый день. К тому же Жожар превратил ее труд в высокую миссию. Он подарил ей возможность действовать не только в собственных интересах, но и в интересах Франции.
Вскоре Жожар вызвал Валлан во второй раз и дал ей особое задание. Он и «хороший нацист» граф Вольф-Меттерних путем долгих переговоров сумели организовать переезд награбленных предметов искусства из немецкого посольства в три зала в Лувре. Теперь в этих залах уже не оставалось места. К Жожару явились полковник фон Бер и Герман Буньес, вороватый ученый-искусствовед из Службы охраны культурных ценностей, требуя дополнительных помещений. В те первые дни царила полнейшая неразбериха. Город только что пал, и каждая нацистская организация тащила, что могла. Жожар подумал, что будет мудро объединить все награбленное в одном месте. Так что он направил нацистскую верхушку в Жё-де-Пом и позволил устроить там склад ценностей. Но с одним условием: чтобы французам было позволено создавать списки всего, что туда попадает. Он хотел, чтобы за эти списки отвечала Роза Валлан.
«Иногда, – думала Роза, бредя под декабрьским снегом, – судьба просто настигает тебя».
Она не справилась с заданием. Почти с самого начала было понятно, что все идет не так, как задумано. В первое утро нацистской власти, 1 ноября, она пришла на работу, думая, что ее ждет бумажная волокита. Но к ней в музей явилась чуть ли не армия нацистов. Они все продумали заранее – это было очевидно. Грузовик за грузовиком прибывали произведения искусства, солдаты в форме под командованием полковника фон Бера разгружали их и заносили внутрь. После обычной музейной тишины Валлан оглушил грохот солдатских сапог и лай немецких приказов. Но еще больше ошеломляла очередь солдат с ящиками, выстроившихся перед входной дверью, и очередь набитых до отказа грузовиков, ожидавших на улице.
На следующее утро солдаты вернулись. Они вскрывали ящики ломами и передавали картины из рук в руки, складывали их в залах музея стопками по пять-шесть штук. Действовали как в лихорадке. Картины роняли на землю, холсты рвались – неизбежное зло в такой спешке. Но офицеры кричали только: «Schneller, schneller! Быстрее, быстрее!» Потом картины начали валить одну на другую. Роза Валлан бродила по музею, словно в тумане. Перед ее глазами были великие произведения искусства, многие без рам, поврежденные в спешке, истоптанные немецкими сапогами. Но офицеры все так же орали: «Schneller, schneller!» К концу того дня в музей было доставлено и разгружено больше 400 ящиков. На многих из них стояли имена владельцев: Ротшильд, Вильденштейн, Давид-Вайль.
На следующий день Валлан вместе с несколькими помощниками поставила в коридоре стол. Мимо проносили картины, а французы так быстро, как могли, записывали название и художника. Вермеер. Рембрандт. Тенирс. Ренуар. Буше. Среди картин было много известных, она моментально их узнавала, но не успевала записывать названия. Роза была глубоко погружена в свою работу, когда за ее плечом возник человек в форме и принялся изучать список. Это был Герман Буньес, вор из Службы охраны культурных ценностей, который вместе с фон Бером придумал план конфискации музея. Суровый и жестокий Буньес, несмотря на молодость, уже сутулился – вероятно, под грузом собственной мерзости. Когда-то он был ученым, но потом предал все, во что верил, ради иллюзии нацисткой власти. В последующие несколько лет бок о бок с Лозе и другими служащими Оперативного штаба он будет красть, плести интриги, применять насилие и угрозы. Но в первый день в Жё-де-Пом он просто посмотрел на список, который она писала, – тот самый список, на который он и фон Бер согласились в разговоре с Жожаром несколько дней назад, – и захлопнул ее тетрадь.
