– Довольно, – скомандовал он, и на этом работа Розы Валлан была окончена.
Но они так ее и не вышвырнули. Полковник фон Бер с великодушием победителя позволил ей остаться в роли хранителя постоянной коллекции музея, состоявшей из современного искусства вроде «Матери художника» Уистлера, которое нацисты все равно презирали. «Судьба не приходит сразу, – думала Валлан, переходя тихие улицы замерзшего Парижа несколько лет спустя, – она складывается из тысячи, казалось бы, незначительных мгновений, выстраивающихся в единое целое благодаря интуиции и усердной работе, как магнит устремляет в одном направлении металлические опилки».
Она недолго ждала явления своей судьбы – это случилось спустя всего три дня после того, как Жожар дал ей задание. В первый день музей был пуст. Во второй день все углы и закоулки забили произведениями искусства. В третий день здесь устроили показательную закрытую выставку. По стенам со вкусом развесили картины и гобелены, между которыми расставили скульптуры. В каждом зале были диваны для созерцания, перед ними расстелены дорогие ковры. По углам стыло в ведерках со льдом шампанское. Охрана стояла навытяжку, на коричневой форме выделялись красные повязки и черные свастики. Полковник фон Бер, Герман Буньес и остальные тоже были в форме, некоторые даже в касках – как будто они в армии и отправляются на битву. Все эти нацисты в высоких начищенных сапогах одновременно впечатляли и пугали. Роза Валлан понимала, что они ждали своего «короля».
Этим человеком был не Гитлер. И не Альфред Розенберг. Грабеж в Жё-де-Пом, может, и был организован от имени Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга – но не более того. Розенберг был твердолобым нацистом, и его единственной целью было доказать дегенеративность евреев. Его не интересовало искусство. Он не видел возможностей, сокрытых в предоставленном ему Гитлером карт-бланше: праве перевозить в Германию все, что могло оказать содействие в исследовании еврейской неполноценности. Валлан вспомнила один из редких визитов Розенберга в музей. К тому времени, в конце 1942 года, он, должно быть, уже осознал, что упустил власть. Он шаркал по музею в сопровождении лишь нескольких помощников. К его приходу залы украсили разве что горшками с хризантемами. Пахло как на похоронах.
Как это не походило на визиты настоящего хозяина, вовремя ухватившегося за возможность, предоставленную Оперативному штабу! С какой невероятной заботой устраивались для него персональные выставки, где все было тщательно подобрано под его вкус. Бутылки шампанского не просто открывали прямо к его приходу – их «саблировали»: сабля медленно скользит по горлышку бутылки, а затем отрубает его, оставляя пробку нетронутой. Подхалимы из Оперативного штаба превозносили его художественное чутье и военные победы, а потом следовали за ним по пятам, жадно ловя каждое его слово и смеясь над его дурацкими шутками. А хозяин купался во всем этом внимании – Герман Геринг, рейхсмаршал нацистской армии и правая рука Гитлера, был человеком тщеславным и жадным.
Роза Валлан никогда не забудет его эксцентричных выходок. Для него специально шили форму, чаще всего с золотой вышивкой и шелковой шнуровкой, и на каждой было больше эполет, кисточек и медалей, чем на предыдущей. В кармане он носил изумруды и позвякивал ими, как другие позвякивают мелочью. Он пил только лучшее шампанское. Явившись обыскивать ювелирную коллекцию Ротшильдов в марте 1941 года, он взял два лучших экземпляра и просто засунул их в карман, словно стянул лакричные конфеты в бакалейной лавке. Если он крал ценности размером побольше, то просто прицеплял еще один вагон к своему личному поезду и уволакивал их, как Цезарь тащил военные трофеи за своей императорской колесницей. Когда он ехал в Берлин, то в вагоне возлежал на постели в необъятных размеров красном шелковом кимоно с тяжелой золотой отделкой. Каждое утро он нежился в ванне из красного мрамора, выполненной на заказ, шире стандартных, – чтобы вместить его тушу. Он ненавидел поездную качку, потому что от нее в ванной расплескивалась вода. Поэтому когда рейхсмаршал Геринг принимал ванну, его поезд останавливался. А вслед за ним останавливались все поезда кругом. И только после того, как рейхсмаршал заканчивал купание, составы с боеприпасами, провизией и солдатами могли продолжить свой путь.
Но все это будет позже. А пока в Жё-де-Пом посреди всего великолепия, устроенного в его честь, тучный рейхсмаршал ковылял по музею в длинном коричневом пальто, изношенной шляпе, натянутой почти на глаза, но в щегольском костюме, подчеркнутом ярким шарфом. Увидев его в тот день впервые, Валлан подумала: толстый, любящий показать себя, но вместе с тем наделенный до странности посредственным вкусом человек.
Уже потом она поняла, что именно происходило в тот день в музее. Геринг был не только рейхсмаршалом, но еще и главой люфтваффе, германских ВВС. Он клятвенно обещал Гитлеру, что люфтваффе одержат победу над Великобританией. Когда он прибыл в Жё-де-Пом 3 ноября 1940 года, люфтваффе вело битву за Британию уже четыре месяца и три – бомбило Лондон. Немцы проиграли. Это был первый проигрыш люфтваффе, и Геринг был за него в ответе.
В то же время и личная битва Геринга за сокровища Западной Европы шла без особого успеха. Для ненасытного рейхсмаршала это было, пожалуй, еще более досадно, чем проигранное сражение над Ла-Маншем. После нацистского блицкрига художественный рынок Голландии и Франции словно прорвало. Как стервятники, слетелись коллаборационисты, оппортунисты и нечистые на руку перекупщики, которые безо всяких угрызений совести крали, закладывали, меняли произведения искусства, чтобы получить визы на выезд из Европы. Сотни немцев с набитыми кошельками пытались извлечь выгоду из царящих в оккупированных странах беспорядков. Безжалостный Геринг обладал огромной властью, но он был еще и тщеславен, поэтому многие его дурачили. Он тратил значительную часть времени и энергии на переговоры с перекупщиками и не получал даже половины желаемого. Он прибыл в Париж, чтобы утешиться новыми приобретениями.
В холодный зимний день 3 ноября 1940 года в Жё-де-Пом его подчиненные показали ему не просто вожделенные произведения искусства, а целый новый мир. Это была гениальная затея. Герингу продемонстрировали крупицу богатств Франции и намекнули, как просто было бы получить остальное. Зачем нужен торг, переговоры и конкуренция с другими нацистами, когда у Розенберга есть лазейка, чтобы просто красть? Задним числом Роза Валлан поняла, что выставка была спектаклем для одного зрителя. Постановкой, которую устроили полковник фон Бер, Герман Буньес и личный художественный куратор Геринга Уолтер Андреас Хофер. Они знали, чего хочет рейхсмаршал, и знали, что могут ему это дать. Все, что им оставалось, – показать ему, что теперь все возможно. Металлические опилки их судеб сложились в заданный узор. Они сказали ему: мы – твои люди, твоя организация и вот что мы можем тебе дать. Только прикажи.
