Сталин набил трубку, поднялся с дивана и, подойдя к раскрытому окну, закурил. Долго стоял неподвижно: похоже было, ушел в себя. Казалось, он не слышал ни споров за спиной, ни нападок на проект Встречного танка. А выступления членов Военного совета и представителей Наркомтяжпрома становились все резче. И если Кошкин мог понять позицию заслуженного кавалериста, героя гражданской войны, который признавал только быстроходные легкие машины и даже название им придумал «кавалерийские танки», то руководитель технического совета наркомата, инженер, удивил его. Выступил, словно проекта гусеничной машины не существовало и танка лучше Т-20 быть не могло.
И тут поднялся Кулик.
— Тратя время и силы на самовольно проектируемую машину, главный конструктор вольно или невольно ущемил заказанный Наркоматом обороны колесно-гусеничный Т-20. Этот танк, а не второй сохранит нам высокую тактическую подвижность — главное условие успеха в сражениях, тем более что мы будем их вести за рубежом, где повсеместно отличные дороги. — Командарм посмотрел на Кошкина. — Ваша противоснарядная броня, товарищ конструктор, ноль против артиллерии. Она вдрызг разнесет любую броню любого танка, если тот не будет иметь скорость в пределах восьмидесяти километров в час. А гусеничный и половины не даст. Ваши гусеницы — это калоши на ботинках, имеющие какой-то смысл лишь в дождь и грязь. Да к тому же перебьет противник одну из гусениц — и целехонький танк станет неподвижной мишенью. Нашей армии нужны быстрые машины со смешанным движителем, а не толстобронный, едва ползущий танк, на производство и освоение которого потребуется лет шесть, не меньше. Ждать мы не можем. Вы будете делать Т-20. Никто не позволит заменить его вашим новоиспеченным «Мюром и Мерилизом»!
Последняя фраза была рассчитана на Сталина. Когда конструкторы представляли усложненные проекты или опытные машины, напичканные сверх меры механизмами, Сталин, морщась, укорял: «Не превращайте машины в Мюра и Мерилиза», имея в виду дореволюционный московский универмаг, владельцы которого, Мюр и Мерилиз, торговали самыми разнообразными товарами.
Сталин повернулся к Кошкину:
— Вы хотите ответить вашим критикам?
— Хочу, товарищ Сталин.
Кошкин помолчал, обдумывая ответ.
— За год наш коллектив создал проекты колесно-гусеничного и гусеничного танков, — сказал он. — Мне поручено заверить Центральный Комитет партии и Главный военный совет, что не позднее чем через год оба танка будут представлены на государственные испытания.
Сталин держал трубку в полуопущенной руке и изредка едва заметно кивал. Похоже было, он одобрял. Возможно, ему понравились вера Кошкина в заводской коллектив, спокойная настойчивость конструктора, умение за полторы минуты сообщить основное, то, чего, вероятно, ждал от него Сталин.
Короткая тишина, и Сталин, выделяя каждый слог, сказал негромко:
— Я думаю, мы предоставим товарищу Кошкину и его конструкторам свободу действий. Пусть экспериментируют на двух машинах. Сравнительные испытания покажут, кто прав.
1
От опытного цеха к воротам завода мчались танки-соперники. Кошкин и Морозов, отступив на обочину дороги, проводили взглядами машины.
Первым мимо конструкторов пронесся Т-20. Казалось, он едва-едва касается колесами брусчатки, выбивает звенящую чечетку, насмехается над толстобронным братом: «Не до-го-нишь!» Встречный, лязгая широченными полуметровыми гусеницами, гремел, рычал, словно сердился на меньшего брата, что настичь его не мог.
Когда танки скрылись за кирпичной стеной и затих дизельный гул, Кошкин сказал задумчиво:
— Возможно, скоро такие машины пойдут в бой.
— Скоро?.. — Глаза Морозова расширились. — На Востоке вроде улеглось, а на Западе — есть же пакт с Германией!
— Австрия, Чехословакия, Польша — Гитлер на них не остановится…
Кошкин вспомнил ночь у Серго, доклад Тухачевского. Пять лет минуло — миг истории! — а Гитлер уже захватил обширные территории. Не нужно быть сверхискушенным в политике, чтобы понимать: пакт ненадолго. Германия спешит. Создала танковые корпуса, меняет технику — в польской кампании участвовал батальон средних танков. Увидеть бы их, сравнить с нашими! А если они лучше? Если немцы начали массовое производство таких машин? Надо скорей дать армии Встречный.
Морозов не стал спорить с Кошкиным, хотя считал, что главный конструктор преувеличивает военную угрозу.
Многим в те дни казалось, что победные бои советских войск на Халхин-Голе и освободительный поход Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию обеспечили стране длительную мирную перспективу. Обнадеживал людей и пакт о ненападении, заключенный с Германией. Вырос международный авторитет страны, Красной Армии, и не последнюю роль в этом сыграли бронетанковые силы.
«Участники боев на Халхин-Голе хвалят наши «бетушки», хотя они и понесли немалые потери. Попади в Монголию Т-20 с дизелем или гусеничный танк с дизелем и усиленной броневой защитой, урона в технике было бы значительно меньше. Гусеничный, правда, уступил бы «бетушкам» в стремительности маршей, а Т-20 на колесах не уступил бы», — так размышлял Морозов, отмечая про себя, что и Михаил Ильич, кажется, иначе стал смотреть на достоинства Т-20, на его перспективы.
Но даже Морозову нелегко было разобраться в сложностях борьбы главного конструктора с самим собой.
За два года, пока группа перспективы занималась колесно-гусеничным Т-20, Кошкин к нему привязался, привык, как привыкает добрый человек к принятому в семью чужому ребенку. Он ничем не ущемлял Т-20 и не простил бы никому в КБ скепсиса, неверия в этот танк. Однако никто в полной мере не представлял себе, чего стоило Кошкину равное отношение к соперникам.
Главный конструктор жил как бы в двух измерениях. Порой казалось, он перестает быть самим собой, изменяет своему «я». Невольно думалось, что жизнь не сможет простить примирения столь различных идей и принципов: одних — возникших внутри себя, других — навязанных кем-то извне, И все же два года работы над проектом Т-20 не прошли, не могли пройти бесследно для главного конструктора. Т-20 был во многом лучше БТ: броня не пятнадцать, а двадцать миллиметров, карданный вал с приводами превратил все колеса в ведущие. Эти изменения, правда, усложняли производство, увеличивали вес машины, не позволили применить для нее противоснарядную броню, но все же хотелось верить, что в каких-то боевых ситуациях принесут пользу и такие машины — сумели же «бетушки» выиграть одно из решающих сражений в Монголии. Возможно, сторонники Т-20 и рассчитывают применить его в боях, подобных тем, у Халхин-Гола, когда у японцев не оказалось значительных противотанковых средств.
