Заодно добавлю, что все разговоры о каких-то серьезных нарушениях Людовиком супружеской верности не имеют под собой почвы – все приводимые рядом авторов фамилии, типа Анны де Роан, на самом деле принадлежат героиням королевских романов более раннего периода, до второго брака. Да и романы Франсуазы с представителями семейства Вилларсо (Дюма уверяет, что она поддерживала то, что в те времена называли «пылкой дружбой», сразу с тремя его представителями – маркизом Луи, аббатом Рене да еще в придачу и с Шарлем), оставившие роду Вилларсо такое пикантное наследие, как портрет обнаженной Франсуазы, сохранившийся до сих пор, – все имели место существенно раньше. Какие-то мелкие побеги налево для Людовика и изменой-то не были – сравните то, что было, и то, что стало. Да и возраст брал свое, так что конец жизни в личном плане у этой пары был спокоен и благополучен. Всесокрушающий эгоизм короля Франсуаза научилась терпеть, и только перед самой его кончиной, когда он сказал ей: «Скоро мы увидимся снова», она не выдержала и, отойдя от его ложа, сказала с грустью: «Подумайте только, какое милое свидание он мне назначает! Этот человек никогда никого не любил, кроме себя». Вскоре после смерти короля она покидает двор – она ведь ему никто, даже не королева. Она удаляется в свой любимый Сен-Сир, где и умирает через четыре года.
Мадам де Ментенон. Гравюра XVII в.
Что нам история этой пары через триста лет? Вряд ли поучение: история нас научила одному – что она никогда никого ничему не учит. Как были когда-то притязания на соседские земли, попытки загнать весь народ в одну церковь, закулисное решение проблем через симпатии первого лица государства, власть фавориток, приворотные зелья и сложные политические комбинации с участием фигур, находящихся формально вне политики, так они и есть и после нас будут. Как привлекали мужчин с коронами и без на короткое время – фигура и талия, на время чуть подольше – веселый нрав, взрывной темперамент и умение намотать мужику кишки на локоть, а на долгие годы – терпение, такт и умение слушать и сочувствовать, так и будет привлекать. Может быть, меня просто влечет к истории этой пары то же, что заставило Петра Первого просить, чтоб госпожа де Ментенон его приняла. На ее вопрос «Почему вы хотели увидеть меня?» он ответил: «Я хотел увидеть все, что во Франции есть великого». Он был прав – все остальное просто не стоит внимания. Во всяком случае, через триста лет. Вот при жизни Король-Солнце мог думать и о прочем – скажем, о потерянных утехах. Однако похоже, что не думал, его все устраивало. Видите, даже и не поспоришь, что мужчина, попавший под власть подобной роковой соблазнительницы, получает от нее чуть ли не главное в жизни – счастье, чувства и уверенность в себе, ведь верно? Ой ли – такие женщины непредсказуемы и все, что дали, могут быстро отобрать, да еще и с очень большой прибавкой. Но об этом – следующий рассказ.
Поражение победителя Олимпиады
Недавно и Греция пережила вспышку общеевропейской эпидемии – телепроект по определению величайших греков все времен. Не так уж и скверно у них получилось, сравнишь греческую первую десятку с российской или украинской – обзавидуешься. Пятое место – Сократ, шестое – Аристотель, девятое – Платон, кто может предложить хоть что-то сравнимое? Впрочем, лично мою зависть вызывают не эти гении, а занявший второе место онколог Георгиос Папаниколау, автор теста на раннее выявление рака шейки матки, спаситель сотен тысяч женщин во всех странах мира. Страна, в которой вторым по популярности героем может считаться человек, который даже никого лично не прикончил, не говоря уже об организации массовых убийств и издевательств, во всяком случае, не безнадежна. Кстати, дополнительное удовольствие я получил от того, что доктор Папаниколау проиграл занявшему первое место отнюдь не позорно, с весьма небольшим разрывом. Зато уж с первым местом ничего не поделаешь, оно, как и положено, досталось человеку, который убил лично, своими руками, минимум трехзначное число людей, а уж сколько погибло по его приказу – лучше не подсчитывать. С создателями мировых империй, впрочем, по-другому практически не бывает. Зато ведь во многом обогнал свое время, стоял за равенство всех людей вне зависимости от крови, побежденных им персов ценил, награждал и к себе приближал, а самую передовую на тот момент во всем мире греческую культуру распространил почти до китайской границы. В общем, зачем же стулья ломать – Александр Македонский, конечно, был герой. Да еще и скороспелка, мичуринский сорт – все свои великие деяния он успел совершить за отведенные ему 33 года. Явно и гены он получил не второсортные, и воспитан был не худшим образом. Что же это были за родители, которые смогли воспитать такого сына? Поговорить о них явно стоит. Вот давайте так и поступим.
Александр был македонским царем, причем вполне законным – значит, и его отец был царем в этой стране. А где же она, эта Македония, и что она собой представляет – часть Греции или просто отдельное царство, само по себе? Правильных ответов на эти вопросы быть не может, потому что сами вопросы неправильные. Никакой Греции как единого государства до Александра Македонского не было – всего лишь кучка независимых и несговорчивых полисов, городов-государств, каждый город за себя и против всех, кого можно безнаказанно ограбить. Единственным человеком, который смог на короткое время греков объединить, был владыка первой мировой державы, самый могущественный человек своего времени – персидский царь. Он сделал это самым простым способом из возможных – напал на них и потребовал беспрекословного подчинения. Что им еще оставалось, если не объединиться для сопротивления? Сдача показалась этим ценителям почти беспредельной свободы личности еще худшим вариантом. Свершилось нечто вроде чуда, и объединенные армии греческих полисов несколько раз разбили чудовищную персидскую армаду на суше и на море. Но для того чтоб после победы они не разбежались в разные стороны и не пересобачились, требовалось во много раз более удивительное чудо, в котором боги-олимпийцы им категорически отказали. Возник не один центр влияния, а два: все островные государства подгребли под себя Афины с их могучим флотом, а сухопутные полисы, чтоб не быть проглоченными на закуску, начали группироваться вокруг Спарты. Два этих гегемона полисных союзов быстро положили конец греческому расцвету и могуществу, увязнув в более чем семидесятилетней войне, которая привела все греческие земли к обнищанию и упадку. Спарта победила, и лучшая в Греции, а может быть, и во всем тогдашнем мире спартанская пехота просто разогнала Афинский морской союз и утвердила Спарту гегемоном всей Греции – на очень краткий исторический миг. Никому из прежних данников Афин не хотелось просто сменить хозяина, да еще и на Спарту, не менее безжалостную, чем Афины, да еще в придачу принципиально отрицающую все, мало-мальски похожее на нормальную экономику.
