Переход греческой границы из района постоянных позиций был временно разрешен только летчикам в отместку за англо-французский воздушный налет на Битоль или в случае, если этого безусловно требовала тактическая обстановка. Такое ограничение отвечало духу тактичного отношения к затруднительному положению греческих короля и правительства, как вообще подобное отношение играло определенную роль при многих решениях во время Балканской операции. Но предпочтение ему перед военными соображениями никогда не допускалось. Во всяком случае, начальник Генерального штаба признавал необходимым всюду считаться с указанным отношением, раз оно не вредило военным интересам. В серьезные минуты король и правительство остались верны тому слову, которое они дали Германии. А последняя имела не слишком много друзей, чтобы позволить себе с легким сердцем отнестись к тому единственному, и притом, по крайней мере, такому другу, который уже показал свою способность на бескорыстные акты.
VIII. На переломе годов 1915–1916
Операции 1915 года приняли другой оборот, чем это ожидалось в начале боевого года.
От задачи вести операции на западе столь решительно, чтобы французам и англичанам не оставалось надежды повернуть ход событий в свою пользу раньше, чем Франция истечет кровью, от этой задачи пришлось отказаться. Меньшая боевая продуктивность союзных войск, вызванная скорее внутренним состоянием двуединой монархии, чем врагом, помешала такому осуществлению. Из-за этого на западе пришлось довольствоваться удержанием достигнутой линии фронта. Это блестяще удалось, благодаря удивительной выдержке немецких войск, – той выдержке, которой в прошлом, наверно, нет ничего равного и которую будущее также едва ли увидит. Тот могучий поток сил, который из духовного запаса подавляющей массы народа достигал тогда полководца, играл при этом исключительную роль.
На востоке поставленные цели были достигнуты. К нам не могла относиться задача уничтожения вооруженной мощи России в ее целом. Держались рамок возможного, ограничиваясь лишь тем, чтобы вызвать вряд ли излечимый в ближайшее время паралич ударной силы колосса. Раз командование и войска Центральных держав на востоке выполняли свою обязанность, какой-либо серьезной здесь опасности бояться уже не приходилось. Еще далекие, но уже ясно видимые зарницы возвещали грозу надвигавшейся на царство революции.
Союз с Болгарией и разгром сербской армии открыли дорогу на юго-восток. Будущая угроза первой или Дарданеллам была, по-видимому, одновременно с этим устранена.
Австро-Венгрия получила исключительное облегчение: сербская опасность исчезла, румынская – сведена до минимума. Тактика, намеченная против Италии, оправдалась превосходно. Не было оснований сомневаться, что она так же оправдается и в будущем.
Базируясь на эти успехи, надлежало для хода операции в наступающем боевом году сделать нужные заключения.
Австрийское главное командование не замедлило сделать это в той форме, что в середине декабря 1915 года оно предложило проект наступления на Италию.[172] Чтобы подготовить для этой цели необходимые австро-венгерские силы, оно предлагало предоставить ему девять немецких дивизий сверх уже находящихся в Галиции германских частей, чтобы иметь возможность снять австро-венгерские части с Галицийского фронта. И связи с этим на Итальянском фронте создавался проект произвести прорыв из Тироля в юго-восточном направлении, держась правым крылом, приблизительно, линии Триент – Скио. Австрийское главное командование надеялось этим путем заставить очистить сильно выпуклый выступ неприятельских позиций в северо-восточной Италии, а может быть, далее и отрезать его. Сделавши Италию таким образом «совершенно безвредной», обещали освободившиеся силы, которые австрийским Главным командованием во всяком случае учитывались слишком высокой цифрой около 400 000 человек, передать для какого-либо решительного шага на Западном фронте.[173]
В этом проекте дело шло об операции, над которой во время войны думал, вероятно, каждый из штаб-офицеров ген. штаба, рассматривая карту Итальянского театра войны. Она была очень заманчива.
Со специальной австро-венгерской точки зрения светлая сторона пересиливала темную. Лишенная забот о других фронтах, двуединая монархия все свои силы могла сосредоточить против Италии. В ней она видела своего единственного врага. От нее Австрии предстояло отвоевать выгоды, которые лежали вне круга интересов великого союзника на севере. Полученную добычу не приходилось делить ни с кем. Общее руководство войной, однако, представляло себе дело иначе. Применение еще девяти новых немецких дивизий в боевых линиях Галиции доставило бы дальнейшую возможность врагам на западе усовершенствовать и усилить свое оборудование и вновь привело бы немецкий фронт к полному застою. Конца такого состояния нельзя было предвидеть. Это состояние нельзя было растягивать на неопределенное время по отношению к войскам Западного фронта, которые теперь изо дня в день неустанно в нем пребывали и тяжело от него страдали. Их верность, достойная удивления, поддержанная со стороны начальников всеми возможными средствами, еще нигде не обнаружила колебаний. Но непозволительно было подвергать ее новым испытаниям, особенно, когда речь шла о применении сил для того предприятия, шансы которого при серьезном взвешивании обстоятельств, особенно, если оно проводилось исключительно австро-венгерскими силами, казалось, не могли быть солидными. После операции в Галиции и Сербии нельзя уже было доверить одним союзникам ведение столь большой операции. Конечно, было бы возможно требуемые девять германских дивизий заставить участвовать и проектируемом наступлении на тирольской границе вместо того, чтобы, согласно предложения австрийского главного командования, направить их в Галицию. Этим путем в значительной мере было бы обеспечено достижение крупного успеха. Но такой успех не был бы достаточен для оправдания пролития немецкой крови. Им был бы только такой, который завершил бы войну против Италии. А то обстоятельство, что итальянцы отнесут свои теперешние окопы, расположенные на склонах Альп или Карста от Гардского озера к устью По или еще далее назад, для общего хода войны не имело особого значения. Ибо было очевидно, что никакие самые тяжелые удары на крайнем северо-восточном углу не могут заставить Рим прекратить войну. Он не мог прекратить ее против воли других держав Антанты, от которых он вполне зависел в деле снабжения золотом, углем и жизненными припасами. А раз Италия не прекращала борьбы, то тем самым никакие силы Центральных держав не освобождались для Французского фронта, и это тем менее, чем далее с идеальных позиций на склонах восточных Альп и Карста – идеальных для обороны против превосходных сил – пришлось бы спуститься на открытую равнину. Наконец, продолжение наступления в район западных Альп, удаленный более чем на 500 километров, слишком превосходило ресурсы Центральных держав, а между тем только здесь это наступление могло доставить западным державам серьезные неудобства.
