Ведь это сказало не действующее лицо пьесы Гоголя, а сам писатель, сам мыслитель. Сам, который имел право сказать: "Все вижу".
Не потому выписываем Напутствие Гоголя, что его книга под руками. Не потому, что будто бы случайно купился этот том, где также знаменательно сказано о Ломоносове и Державине. Не случайно пошел с нами по китайским и монгольским землям сердцем русский. "Все вижу и слышу". С давних пор этот спутник близок: "потому идем и видим и слышим".
"Все вижу и все слышу" и тогда иду вперед. Бодрое напутствие. Ведь не слепому же идти. Не глухому же знать голоса. Не запугивание. Только трус природный молит: "Не говорите об опасностях"; "увольте от правды". Но ведь это значило бы идти во лжи. Недостойно хождение во лжи и во мраке.
Именно во мраке может содрогнуться сердце, но в свете не ужасно чудище. Самое из них размалеванное будет не чудищем, а чучелом.
"Все вижу и слышу". Если кто-то хоть отчасти забоится, он уже не все услышит. Можно уметь не слышать. Если кто развил в себе эту способность во благо в мужестве и твердости, тогда он отлично установит степени слышания, но можно и все слышать, и всему найти место. Гоголь, который так замечательно описывал битву, который через все тяготы жизни шел к великому и светлому, он-то знал, что знание опасностей есть предохранение от страха. Готовность к наихудшему всегда даст возможность напрячь особые силы. Много сил в человеке, только нужно, чтобы вовремя их вынули из хранилища. Глубоки бывают такие хранилища, и сложны к ним входы. Изучать к ним затворы можно в сообществе с великими ведунами. Нужно быть уверенными в этих великих спутниках.
Нужно чуять, что они не будут напутствовать ни в чем дурном, и тогда идти легко, тогда все призрачные препятствия уложатся в особом узоре.
Между спутниками не будет дурных мыслей, совершенно исключится бранное слово как остатки звериного рева. Очень важно, чтобы спутники, хотя бы даже случайно, не употребляли друг про друга скверных наименований. Не будем требовать непременно уже любовь, которая не так-то легко приходит, но взаимное уважение в пути необходимо.
В караванах можно замечать, как иногда, следуя людским мыслям и чувствованиям, сами животные подражают своими поступками. Приходилось видеть, как при людском раздражении до тех пор дружные собаки бросались друг на друга. Кони и верблюды пугались, — такие наглядные показания, о которых отлично знают опытные караванщики, должны бы остаться в памяти у всяких спутников.
Спутник это уже сотрудник, а сотрудник это уже не случайный встречный. Совместное делание остается неизбывным. Пребудет где-то навсегда.
Думают неопытные: разбежимся и все будет кончено. На деле же совсем не так. Даже в чисто материальном плане вы видите, как возвращаются бумеранги. Тот, кто действует в сознании ответственности, уже понимает, что каждым действием куется день завтрашний.
Враг рода человеческого изобрел всякое опьянение. В нем заключено лишение ответственности. Какие же безобразные нагромождения получаются от всякого опьянения. Потому трезвы спутники.
Народ помнит, что "идешь на день, а хлеба бери на неделю". Это сказано в большой опытности, истинно всякого хлеба нужно взять в семь раз больше. Также мудрость заповедует, что расставание радостнее встречи. Ведь встреча предполагает расставание, а расставание уже предчувствует встречу. А на каких путях будет встреча, о том не будем озабочиваться, надо предпослать, что на путях добрых.
Гоголь при всех своих выспренных устремлениях все же говорит о битве. Другое наименование и не подойдет. На Курукшетра тоже битва. Все народы знают такие битвы, ибо никак иначе вы не назовете это продвижение. Когда же сердце будет соблюдено вне всяких опьянений, оно очень тонко подаст знак, где слагается строй добрый и крепкий.
"Вперед же, прекрасный мой воин! ""
После возвращения из Маньчжурской экспедиции в свой дом в долине Кулу Николай Константинович уже не покидал Индию. Он неустанно работал, продолжая, насколько было возможно в новой ситуации, художественную и международную культурно-просветительскую деятельность. Долгое время живя и работая в Индии, Николай Константинович снискал огромное уважение и почитание. Его проникновение в культуру Индии и понимание ее настоящего было столь глубоко, что художника начали воспринимать за своего соплеменника как простые жители долины Кулу, так и видные деятели Индии.
В различных городах страны регулярно и с большим успехом проходили выставки живописных работ Н.К. Рериха. Пресса неизменно уделяла ему свое благосклонное внимание, публиковались статьи и очерки самого Николая Константиновича. Его приглашали и приветствовали от имени художественных и научных съездов и конференций. К имени художника приглашающие его обычно прибавляли столь много значащее в Индии обращение "Гуру" или даже "Гурудев", что означает "Великий Учитель".
"Приходится иногда получать послания, — писал Николай Константинович, — с любопытными обращениями вроде "Благословенное Божество", а последний санскритский конгресс в Бенаресе адресовал мне свое обращение "Святому Индии". Так что постоянно приходится улыбаться на такие метафоры".
Искреннее уважение индусов вызывала и живопись Н.К. Рериха, вдохновенно воспевающая Гималаи, от века почитавшиеся в Индии, и его научно-исследовательская и культурнопросветительская деятельность, хорошо известная во всех уголках большой страны.
Н.К. Рерих состоял в переписе и был лично знаком с большинством известных индийских философов, писателей, ученых, художников, общественных деятелей. Среди таковых назовем Джавахарлала Неру, С. Радхакришнана, С.С. Сарасвати, Свами Рамдаса, Р Тагора, Шри Васви, О. Ганголи, Свами Омкара, Свами Джаганисверананду, Ш. Варму, С.К. Чаттерджи, Рамананду Чаттерджи, Н. Мехту, Н.Н. Басу, Р. Тандана, Х.И. Баттачарию, Ч.Б. Сингха, Р.М. Равала, А.Б. Говинду, К.П. Тампи, Дас Гупта, Асит Кумар Халдара, Дж. Боше и многих других.
Рабиндранат Тагор писал Николаю Константиновичу, приглашая в свой известный ашрам: "Счастлив, что Вы благополучно возвратились в свой Ашрам после труднейшей экспедиции в Центральную Азию. Не могу не завидовать Вам. В тех отдаленных уголках земного шара, где Вы время от времени проводите свои научные исследования, впечатления и ощущения ни с чем не сравнимы. Мой преклонный возраст и работа в институте вынуждают меня удовлетворять свою любознательность чтением сообщений о торжестве сильного духом человека над природой. Я надеюсь, что Ваши пленительные рассказы об этой экспедиции я скоро услышу лично от Вас. Вы стали жителем северной зоны, и меня пугает немного то, что я приглашаю Вас в долину. Но сейчас у нас зима, и Вы, вероятно, сможете перенести жару в этих местах. Я буду бесконечно счастлив, если Вы приедете и проведете несколько дней со мной в моем Ашраме. Вам будет приятна атмосфера интернационализма, который царит здесь, а работа в области образования, я уверен, может представить для Вас несомненный интерес. И, поверьте, мне доставит истинное наслаждение показать Вам все, что сделано мною за мою жизнь".
