Ожил дивизионный телефон, и Ченцов, не дожидаясь приглашения, встал. Желтыми табачными пальцами раздавил в консервной банке-пепельнице окурок и подошел к дежурному. Не справшивая ничего, забрал у него из рук трубку:
― Подполковник Ченцов, слушаю! ― Замолчал надолго, переминаясь с ноги на ногу, продолжая прижимать телефонную трубку к уху. ― Я понимаю, товарищ генерал, что надо. Рад бы, но нет погоды. Могу я или майор Сохатый. Опытнее у нас нет… Лучше сам полечу. ― Через несколько секунд ответил недовольным голосом: ― Есть, послать заместителя. Нет гарантии, но попытается… Сейчас погляжу на карту, ― взял ее у дежурного. ― Так, так… Понятно… Вылетит через двадцать минут.
Положил трубку и повернулся к настороженно молчавшим командирам.
― Все на час свободны. Иван Анисимович, тебе лететь. Иди сюда.
Сохатый, выдернув из планшета полетную карту, подал ее Ченцову.
― Задание такое, просмотреть дороги от линии фронта в тыл, общее направление на Теплице. Это уже Чехословакия. Начнешь чуть западнее Эльбы, ширина полосы разведки ― километров пятнадцать, глубина ― до пятидесяти. Смотри за бензином, лети осторожно, за горы не зацепись. Командир корпуса на переднем крае. С ним связь держи.
Командир полка красным карандашом нарисовал на двухкилометровой полетной карте прямоугольник и отдал ее Сохатому.
― Вот погляди, площадь разведки тебе обозначил. Другие тоже будут пытаться работать, но в зоне твоей ответственности никого из них не будет. Твой район главный.
― Понятно, командир. Сейчас я по маршруту полета пересчитаю абсолютные высоты гор относительно нашего аэродрома, новые цифры распишу на карте ― и готов. Костелы беру высотой сорок метров, чтобы нигде на крест не наскочить, а то на них железа не экономили… Дежурный, ― Сохатый повернулся к оперативнику, ― у меня на самолете бомбы мгновенного взрыва. Пусть взрыватели поменяют и поставят замедление семь секунд, пока я тут арифметикой занимаюсь. И чтоб стрелок был на месте.
* * *
"Ил" Сохатого летел на юг. Обыкновенный на земле, средний дождь на скорости полета виделся Ивану ливнем. Потоки его бесшумно неслись параллельно движению, неистово бились в фонарь кабины. Лобовое стекло от образовавшейся на нем водяной пленки приобрело сине-стальной цвет и потеряло всякую прозрачность. Но это не очень беспокоило Ивана, так как до линии фронта местность поднималась незначительной высота полета гарантировала его от столкновения с каким-либо препятствием. Самолет шел вдоль прямого, как стрела, шоссе, которое дальше на юг рассекало район разведки почти на две равные части. Все внимание майора было сосредоточено на поиске закономерности подъема гор, и он, как ему показалось, уже высмотрел ее: от линии фронта горушки повышались уступами и на юге постепенно забирались выше его аэродрома на семьсот метров…
Проверив еще раз свои предположения, Иван карандашной линией соединил примерные равные цифры высот, и у него на карте образовалась лесенка. Удовлетворительно хмыкнув, он посчитал подготовку к разведке законченной и позвал стрелка:
― Пискунов, у тебя как дела?
― В порядке, командир. Прицел и пулемет готовы. Резервный боекомплект выложил на полу.
― За воздухом поглядывай, а то неровен час… Впереди я ничего не вижу, водой заливает, поэтому разведку будем вести боковым обзором, курс полета ― с запада на восток и наоборот. Если будет очень плохо, то придется открывать фонарь.
― Понятно, товарищ майор.
― Будь внимателен… Перехожу на работу с командным пунктом. "Гора", я ― двести двенадцатый, подхожу к вам, вызываю на связь! ― Сохатый пошевелил ручку настройки приемника влево, потом вправо и услышал звонкий и чистый, давно знакомый по радио женский голос:
― Я ― "Гора", я ― "Гора", двести двенадцатого приняла! Как меня слышно?
― Хорошо слышу. Район разведки имею. Жду указаний.
― Сохатый, ― говорил командир корпуса. Он не имел привычки пользоваться позывными, и в этом были свои плюсы и минусы: упрощался радиообмен, но зато служба радиоперехвата врага знала всех ведущих групп корпуса и могла вести не только учет их боевых действий, но и потерь. Посмотри, что там они делают. Главное: состояние дорог, что и кто на них, куда едут и идут. Доложи метеообстановку!
― Задание принял. Погода ― от самого аэродрома дождь. Высота нижнего края облаков двести ― триста метров, видимости впереди никакой, в стороны до двух километров. Группами летать, прицельно бомбить и стрелять невозможно.
― Принял погоду, работай!
…Каждый новый разворот псе дальше уводил Сохатого в глубь обороны врага. Он видел плохо, но и зенитчикам трудно было его найти ― льющаяся с неба вода загоняла их в блиндажи и под плащ-палатки ― искать они опаздывали.
Поняв, что враги его не ждут, а увидев, стрелять не успевают, потому что пушечные и пулеметные стволы не подняты, Сохатый откатил сдвижную часть фонаря. Одна минута на юг, три минуты полета на восток и одна на юг. И опять все сначала… Иван ворчал на дождь. Вымок. Но был и доволен относительной безопасностью в небе. С каждым новым "шагом" к югу облака все ниже и ниже прижимали его "Ил" к всхолмленной, поросшей перелесками, изрезанной глубокими оврагами и долинками местности. В глазах рябили дороги, от непрерывного бокового наблюдения кружило голову, как на карусели.
― Командир, ― стрелок не выдержал напряжения, ― я жду, когда вы меня треснете затылком о землю. Страшно смотреть, как всякая всячина из-под хвоста выскакивает.
― Разницы нет, лбом или затылком, хоть так, хоть эдак… Досмотрим отрезок до конца и полетим на север… Не мешай больше.
Минут через семь Сохатый вызвал командный пункт командира корпуса:
― Докладываю: дороги заняты примерно батальонными колоннами, есть гражданские толпы. Движение от фронта в тыл. На бегство не похоже. Конкретно по карте доложу через двадцать минут. Мосты, что видел, пока целы. Просмотрел район на глубину до тридцати километров. Южнее не могу, облачность до земли. Дождь непрерывный. Возможны одиночные полеты.
Улетая на свой аэродром, Сохатый запомнил необычно довольный голос комкора и думал: "Видимо, в радиодокладе услышал что-то новое и очень важное. Обычно не хвалит, чаще высказывает недовольство. А тут ни слова упрека за то, что не все посмотрел". Думая так, Иван не знал, что своей разведкой никакой неожиданности командиру корпуса не добыл, а лишь подтвердил добытые ранее пехотой сведения, что фашистские войска кое-где начинают отвод своих частей. Но сведения, разведанные Сохатым, отличались от сообщений командиров батальонов и полков, проводивших разведку боем, своей масштабностью. Он видел не частности, не обстановку на участке фронта в километр-полтора, а сразу на огромной площади, и это давало возможность командованию фронта достовернее проникнуть в тайны оперативного замысла генерал-фельдмаршала Шернера.
