Н. Н. Нагорный
На должность командующего истребительной авиацией был выдвинут командир нашего 6-го истребительного авиационного корпуса генерал-майор авиации И. Д. Климов (его, правда, вскоре сменил генерал-майор авиации А, С. Осипенко). Руководство зенитной артиллерией было
[173]
возложено на крупного специалиста этого рода войск генерал-майора артиллерии А. Ф. Горохова. Многие ответственные должности в штабе Войск ПВО страны заняли воспитанники нашего корпуса. Они, как показала жизнь, явились активными пропагандистами боевого опыта, накопленного в войсках столичной противовоздушной обороны.
Одновременно произошла организационная перестройка ряда существовавших в первые месяцы войны зон ПВО. Они были преобразованы в корпусные, дивизионные и бригадные районы ПВО и выведены из подчинения военных округов. Приказом Наркома обороны от 24 ноября 1941 года на базе нашего соединения и частей бывшей Московской зоны ПВО был сформирован Московский корпусной район противовоздушной обороны, призванный защищать от налетов вражеской авиации не только Москву, но и ряд расположенных вокруг нее крупных населенных пунктов и объектов.
В Московский корпусной район ПВО входила территория, ограниченная городами Кашин, Клин, Звенигород, Серпухов, Кашира, Рязань, Касимов, Юрьев-Польский. Кроме частей ПВО, стоявших непосредственно на обороне столицы, командованию Московского корпусного района были подчинены 14 отдельных зенитных артиллерийских дивизионов и несколько отдельных пулеметных подразделений. В состав корпусного района входил и 751-й зенитный артиллерийский полк, выделенный для противовоздушной обороны штаба Западного фронта.
Подчинение 1-му корпусу ПВО частей Московской зоны противовоздушной обороны почти не прибавило нам забот. И до того нам приходилось заниматься их материально-техническим обеспечением, поддерживать при отражении налетов вражеской авиации.
Реорганизация структуры управления Войсками ПВО страны фактически означала оформление их в самостоятельный вид Вооруженных Сил, достаточно мощный, способный осуществлять не только оборону отдельных, пусть и крупных, пунктов, но и проводить противовоздушные операции значительного масштаба. На этом этапе, правда, еще не был решен очень важный вопрос — о включении истребительной авиации в состав Войск ПВО страны. Соединения и части истребительной авиации, выделенные для противовоздушной обороны пунктов, по-прежнему
[174]
подчинялись начальникам ПВО лишь в оперативном отношении. Они оставались в составе Военно-Воздушных Сил.
* * *
В свое время стало известно об операции английских ВВС, которые, взорвав с воздуха дамбы на побережье Балтийского моря, затопили вражеские войска. Это заставило и нас задуматься об опасности, угрожавшей нашей столице, в случае если бы противник вздумал сбросить торпеды и подорвать плотины. Тогда-то и создали заграждения, предназначавшиеся для защиты гидросооружений.
Посты ВНОС постоянно доносили о появлении воздушных разведчиков в районе подмосковных гидросооружений. По личному указанию И. В. Сталина мы выделили немало зенитных средств на их оборону и воспрепятствовали ударам бомбардировщиков но плотинам.
Но однажды — произошло это в марте 1942 года — вражеской авиации удалось нанести бомбовый удар по одному из мостов через капал Москва — Волга. Бомбардировка оказалась малоэффективной. Мост был поврежден незначительно, и через несколько часов его полностью восстановили. Однако нам, руководителям Московской ПВО, пришлось немало поволноваться.
Нужно сказать, что весной 1942 года немецкая авиация после зимнего затишья заметно активизировала свою деятельность. В ряде районов страны вражеским бомбардировщикам удалось добиться успеха, кое-где значительного. Одной из таких акций люфтваффе явилась и бомбардировка моста через канал Москва — Волга. Были случаи, когда подвергались бомбежке объекты, находившиеся недалеко от столицы.
Отчасти это было объяснимо. Когда противник шел к Москве, все внимание сосредоточивалось на том, чтобы не допустить его в воздушное пространство города. В такие моменты оборона второстепенных по важности объектов оставалась как бы в тени. Этим психологическим обстоятельством порой и пользовались фашистские летчики. Впрочем, без особого успеха.
Все эти факты вызвали серьезное беспокойство руководителей партии и правительства. Государственный Комитет Обороны потребовал расследовать их и принять меры для предотвращения подобных ошибок.
[175]
Была создана правительственная комиссия и для проверки нашей работы. Она детально изучала деятельность штаба, политотдела, частей. Наконец проверка закончилась. Итоги ее должны были рассматриваться на заседании Государственного Комитета Обороны 5 апреля 1942 года.
Открыв заседание, И. В. Сталин попросил А. С. Щербакова прочитать выводы. «Что-то тут сказано о нашей работе?» — с тревогой думал я, слушая докладчика. Но по мере того как А. С. Щербаков читал, успокаивался. К нам, руководителям Московской противовоздушной обороны, к нашему штабу и частям, комиссия больших претензий не имела. Зато действия людей, ответственных за оборону объектов, разрушенных вражеской авиацией в других районах страны, были подвергнуты серьезной критике.
Помнится, обсуждение выводов комиссии длилось довольно долго. А потом И. В. Сталин, подводя итоги, сказал, что в предвидении трудного для наших Вооруженных Сил лета 1942 года необходимо принять меры к усилению Войск ПВО страны, и в первую очередь к дальнейшему укреплению противовоздушной обороны столицы. Он предложил преобразовать Московский корпусной район ПВО в Московский фронт противовоздушной обороны, а также создать Ленинградскую и Бакинскую армии ПВО.
Это предложение было для нас неожиданным. В истории Советских Вооруженных Сил еще не было фронтового объединения ПВО. Однако такая реорганизация обещала много положительного. Создание Военного совета и других органов управления фронта позволяло усилить руководство большим количеством сил и средств, выделенных для противовоздушной обороны Москвы.
— Думаю, что этот фронт будет стоить любого другого, — сказал Верховный Главнокомандующий, обосновывая свое предложение о реорганизации Московской противовоздушной обороны.
Командование фронтом по предложению И. В. Сталина было поручено мне (осенью 1941 года мне присвоили звание генерал-лейтенанта артиллерии). Членом Военного совета был назначен Николай Федорович Гритчин (он также получил новое воинское звание — бригадный комиссар), начальником штаба фронта стал полковник Михаил Григорьевич Гиршович. Тогда же председатель Моссовета
