Этот эпизод я так подробно описал, потому что мне он нравился. А снять его нам не удалось. К сожалению.
И еще не удалось снять эпизод «Аэростаты». По сценарию, когда в Москве Маша поссорилась с Вадимом и убежала, Толик продал чемодан с компроматом и на все деньги запустил над Москвой несколько десятков аэростатов с надписью: «Жду тебя в Твери. Твой козлик Валя». Снять десятки аэростатов смета не позволила. И в фильме над Москвой летает один дирижабль.
По сценарию, в чемодане с компроматом, который оставил на «Фортуне» сбежавший бандит, среди прочих бумаг была фотография: кандидат в губернаторы Митюков с голыми девушками. Варианта было два. Сделать фотоколлаж или снять все самим. Решили, что сами снимем. Эрик Вайсберг, наш исполнительный продюсер, спросил:
— Просто натурщицы или балерины?
— Почему балерины?
— Может, Георгий Николаевич захочет, чтобы они ногами дрыгали?
— Не захочу.
На следующий день маленькая, сухонькая женщина в очках и строгом костюме привела ко мне в кабинет трех молодых девушек.
— Знакомьтесь, — сказала она. — Рита, Инга, Валя. В кабинете кроме меня были Юра Рост и Миша Баландюк (фотограф). Девушки разделись. И мы начали придумывать композиции. Юра в рубашке и брюках сидел на диване, а обнаженные девушки садились ему на колени, обнимали, принимали соблазнительные позы. Юра чувствовал себя неловко, сердито пыхтел. После каждой картинки он говорил:
— Николаич, может, хватит?
— Нет, не хватит! Все не то, — строго говорила Арина Михайловна (так звали сухонькую женщину). — У вас, господин мой хороший, лицо постное, брезгливое, а должна быть страсть, вожделение!
До перестройки Арина Михайловна преподавала политэкономию в Институте культуры.
— А может, им лечь у его ног? — неуверенно предложил я, чтобы хоть что-то предложить.
— Нет. Это детский сад! Завтрак на траве, — не соглашалась Арина Михайловна. — Есть вариант! Валя, ты садись клиенту на плечи и обними ногами. А Инга и Рита садитесь так, чтобы его ноги оказались между вашими ногами. Хоть намек на что-то появится.
— Пусть Инга на шею сядет, у нее ноги короче, — сказала Валя.
— Все, Николаевич! — Юра встал. — Там есть из чего выбрать. Обойдемся без ног на шее.
— Ладно. Съемка окончена! Спасибо, девочки. Одевайтесь, — сказал я.
— И это все? — удивилась Валя.
— Все.
— Надо же! Век бы так работать! — сказала она. Встретился я с Валей осенью в клубе «Шатильон».
Во время перестройки напротив «Мосфильма» открыли казино. Назвали его в честь французского замка «Шатильон». У входа поставили скульптуру Леонова в роли доцента из фильма «Джентльмены удачи». А вдоль тротуара большие портреты киноактеров и режиссеров (был там и мой портрет). Я ходил в казино и играл там. Часто играть я мог только потому, что хозяин «Шатильона» Николай Садулович Цховребов много проигрывать мне не давал. Элегантный и обаятельный Садулыч (так я его называл) иногда около полночи подходил и спрашивал:
— Георгий, сколько проиграл сегодня?
— Сто двадцать. И сто взял в кредит (все расчеты в казино были в долларах).
— Двести двадцать?
— Двести двадцать.
— Ну, еще 50, чтобы в хорошем настроении ушел, — говорил Садулыч. — Дайте Данелия кредит на двести семьдесят.
Мне приносили на подпись бумагу и давали фишки. Садулыч ставил все на черное или на красное, а так как человек он был везучий, сразу же все отыгрывал.
— Все, Георгий, сегодня больше не играй. Садулыч разрывал кредитную бумажку, а я в кассе получал свои сто двадцать и пятьдесят для хорошего настроения. В итоге на круг я оставался при своих.
Вообще-то я в любых играх невезучий, почти всегда проигрываю. (Удачливый я в кино, там мне везет.) И я, конечно, никакой не игрок. Игрок идет в казино выиграть, а я ходил, чтобы провести время. Играл осторожно, можно сказать трусливо, чтобы сразу все не проиграть и не нервничать. А в ту ночь, когда встретил в казино «Шатильон» Валю, впервые понервничал основательно. Играл в рулетку, ставил на свои любимые цифры: 8, 13, 17, 33. Кто-то сзади подсказывает:
— На одиннадцать поставьте.
Терпеть не могу, когда подсказывают. Выпало 19. Опять начал ставить на свои цифры.
— Режиссер, теперь на 29 ставьте. Ставьте все. Точно 29 будет.
Поставил одну фишку на 29. Оглянулся. Натурщица Валя.
— Не узнаете? — спросила она. — Я Валя. Это меня Арина хотела на шею тому импотенту посадить.
Между прочим. Юрий Рост, по моим сведениям, до сих пор Казакова.
— Узнаю, здравствуй. Выпало 31.
— А я просвистелась. Режиссер, у меня кроме вас здесь никого знакомых нет. Дайте шесть фишек (фишка пять долларов). На пять минут. Сейчас отыграюсь и отдам.
— Со стола не дам. Плохая примета.
— Да ну, это байки для бабушек и дедушек.
— А я и есть дедушка, — достал из кармана двадцать долларов. — На, больше у меня нет.
— Сейчас отдам, не бойтесь, — и она ушла.
Давать из кармана тоже оказалось плохой приметой. И я все проиграл. Пошел в кассу, взял кредит. Поставил. Проиграл. Взял в кредит еще сто. Опять поставил, опять проиграл. Осталось две фишки.
— У меня стрит, а у этой дуры — флэш, — опять Валя. — Дайте еще пять. Чувствую. Я ее порву!
— Нету. Всего две фишки, — и поставил эти фишки на 13.
— А вы из кармана.
— И в кармане нет. Дилер запустил колесо.
— Сколько проиграл, Георгий? — к нам подошел Садулыч.
— Пока не знаю. Шарик выпал на 8.
— Вот теперь знаю. Когда пришел, было сто, и триста взял в кредит.
— Ну и пятьдесят для хорошего настроения, — сказал Садулыч. — Кредит Данелии — четыреста пятьдесят, а мне виски с содовой!
— Режиссер, и для меня возьмите сто (тогда это были немалые деньги). Завтра отдам, — тихо попросила Валя.
— Больше не даст.
— Ну, хотя бы пятьдесят.
— В этих твои пятьдесят.
Садулычу принесли виски. Мне бумагу на подпись. Дилер выдал три фишки по сто и одну на пятьдесят.
— Ставим на черное, — сказал Садулыч и положил фишки на черное.
Выпало красное.
— Я так и знала, — сказала Валя.
— Данелии кредит на девятьсот, — распорядился Садулыч.
Дали девять фишек по сто и снова принесли бумагу на подпись. Садулыч опять поставил на черное.
— Надо — на красное, я чувствую! — переживала Валя.
Выпало красное.
— Я же говорила!
— Что-то не идет, — вздохнул Садулыч. — Данелия — кредит на тысячу восемьсот.
Расписался. Играем. За час ни разу не выпало черное. Мой долг вырос до восьми тысяч двести. Я начал нервничать. А Садулыч невозмутимо попивал виски с содовой. Крутанули.
