Телегин положил трубку, едва унимая сбившееся дыхание, сел в кресло, достал вздрагивающими пальцами из пачки папиросу, вставил ее в мундштук и закурил. Разговор со Сталиным, с одной стороны, облегчил его положение — теперь о прорвавшей фронт механизированной колонне врага знал сам Сталин, а значит — будут приняты соответствующие меры по прикрытию Москвы с юго-запада, а с другой стороны, усложнил дело — «под вашу ответственность», предупредил Сталин. «Положение аховое, — подумал Телегин, — Немецкие танки могут ворваться в Москву, в Кремль».
Волнение усилилось, и Телегин, прикурив очередную папиросу, попросил чаю. Где же искать Артемьева? Куда выехал командующий из Тулы? Он долго не мог дозвониться до Тулы, на связь с Артемьевым так и не вышел, пришлось говорить с секретарем обкома Жаворонковым и просить его выполнить приказ Сталина о срочном возвращении Артемьева в Москву. За командующим выслали связной самолет У-2. Отдав остальные указания, Телегин решил позвонить в Подольск, комбригу Елисееву, но этому помешал очередной звонок «кремлевки». Голос еще одного члена военного совета округа — Берия — узнал сразу.
— Телегин, откуда получены сведения о движении танков с Юхнова? Кто вам их сообщил? — не поздоровавшись, строго спросил Берия.
— Докладываю, товарищ Генеральный комиссар госбезопасности… — и Телегин рассказал все, что узнал о неожиданном повороте событий в районе Юхнова, назвав фамилии летчиков, командующего ВВС Сбытова.
— Вы, — голос Берия стал резким, с оттенками визга, — принимаете на веру всякую чепуху! Паникеры и провокаторы донесли вам о несуществующей колонне немцев! По моим данным, в районе Юхнова и Малоярославца противника нет. Вы понимаете, с чем вы шутите? Паникеров в войну расстреливают! Почему вы вылезли с непроверенной информацией к товарищу Сталину? Вам это так не пройдет! Запомните это, Телегин! — пригрозил Берия. — Где командующий ВВС Сбытов?
— Был в штабе, — сухо ответил Телегин.
— Ну хорошо… — в трубке раздался щелчок.
Не знал член военного совета округа комиссар Константин Телегин, что Берия, воспользовавшись неповоротливостью военной разведки и ее боязнью постоянно докладывать об отходе наших войск, сумел убедить Сталина (и подтвердил это реальными фактами!) в том, что посты НКВД докладывают оперативнее и точнее, чем армейская разведка и фронтовое командование о быстроменяющейся, зачастую противоречивой обстановке. Берия был абсолютно уверен в том, что разведка НКВД действовала эффективнее армейской, и потому полагался только на нее, торопился упредить доклады Генштаба, чем не раз ставил в неудобное положение маршала Шапошникова. А тут вдруг на пути Берия встал малоизвестный политработник дивизионный комиссар Телегин, да еще с информацией, которая взволновала Сталина, вывела его из нормального состояния, заставила «налечь» на голос при разговоре с Генштабом. Простить этого Телегину Берия не мог…
Обстановка на фронте продолжала ухудшаться с каждым часом. Генштаб принимал все меры к тому, чтобы остановить врага, спешно формируя в Москве новые соединения и части, не имея достаточных сил в резерве. Опасаясь за направление Юхнов — Серпухов — Подольск, маршал Шапошников поручил заместителю начальника оперативного управления Генштаба генерал-лейтенанту Михаилу Шарохину оказать помощь округу, вести непрерывный контроль за продвижением колонны со стороны Юхнова, шире использовать разведданные Московского округа, ибо при катастрофически быстром отступлении и отсутствии постоянной и надежной связи с Западным и Резервным фронтами объективных данных об оперативной обстановке на западном направлении в полном объеме Генштаб не имел. Выручали тонкие ниточки телефонной связи МВО, тянувшиеся от подмосковных аэродромов, полков истребителей, Подольского гарнизона, комендантов участков. Шарохин почти беспрерывно звонил в штаб округа, запрашивая данные об обстановке, сообщая о подаче боеприпасов, горючего, о только что сформированных, но еще не обученных и не вооруженных батальонах резерва. Летчики-истребители по указанию Генштаба вылетали на разведку каждые час-полтора, и тут же их данные шли через командующего ВВС Сбытова, начальника штаба Белова или члена военного совета Телегина в Генштаб, а оттуда — в Ставку.
Телегин позвонил командиру авиакорпуса ПВО Ивану Климову и, рассказав об обстановке, попросил выделить несколько экипажей для ведения разведки. Климов не отказал, но сослался на приказ Сталина об использовании истребителей ПВО только по прямому назначению — перехват и уничтожение немецких бомбардировщиков, летящих к Москве.
Выручил Сбытов.
— Послал на разведку экипажи бомбардировщиков Пе-2. Они тоже без фотоаппаратов, но на борту кроме летчика — штурман и стрелок. Три пары глаз! Жду докладов.
— Спасибо, Николай Александрович. А я жду ваших сообщений.
Через четверть часа Сбытов доложил:
— Летчики по радио сообщили о том, что Юхнов забит гитлеровскими танками и бронетранспортерами. Часть войск противника движется по шоссе в сторону Вязьмы. Перед противником наших войск не обнаружено.
Поблагодарив Сбытова, Телегин доложил Шапошникову последние разведданные.
— Уточните, есть ли возможность бомбить колонну немцев? Если есть в ВВС бомбардировщики, то высылайте немедленно, — приказал маршал Шапошников.
Телегин позвонил Сбытову, но не получив ответа, приказал разыскать командующего ВВС. Поиски, однако, ни к чему не привели — Сбытова нигде не было, будто сквозь землю провалился. Дежурный по штабу видел Сбытова садящимся в машину. «Ответственный и дисциплинированный командир, — размышлял Телегин, — а поступает, как мальчишка, — уехал, никому не сказав ни слова».
К исходу дня из Подольска позвонил комбриг Елисеев и сообщил о внезапном прорыве танков противника через Малоярославец на Подольск. «Час от часу не легче, — подумал Телегин. — Неужели гитлеровцы движутся так быстро?»
— Откуда у вас такие данные? — спросил после небольшой, вызванной неожиданным сообщением паузы дивизионный комиссар Телегин, на которого за один только день обрушился поток информации, указаний, директив, приказов, угроз…
— Данные получены от коменданта военно-автомобильной дороги участка Малоярославец — Подольск.
Дело принимало драматический оборот — танки противника могут прорваться к Москве не позже следующего дня. Телегин сидел в кресле, согнувшись от всего услышанного, не поднимая головы, не зная, что предпринимать, кому докладывать первому, мучительно размышляя о последней информации комбрига Елисеева; он не мог помочь Елисееву, оказавшемуся на острие атаки танковой колонны, не имеющему достаточного количества противотанковых пушек, а главное — снарядов к ним. Не было их ни в резерве Московского военного округа, ни у Западного фронта, штаб которого затерялся где-то в подмосковном лесу, о чем свидетельствовали молчавшие телефоны с надписью: «Штаб Зап. фронта».
