Пушка открыла огонь прямой наводкой по обеим целям согласно плану. Вскоре к ней присоединились все восемь пулеметов. Поднялся достаточно сильный шум, так как все мои огневые средства были сосредоточены на фронте в 400 метров.
Одним из недостатков узкого фронта наступления было и то, что мы были вынуждены вести только фронтальный огонь. Сопровождение пехоты огнем было также невозможно, потому что как только цепи пошли вперед, они загородили собой цели для пулеметчиков. Так что наши пулеметы почти сразу замолчали. Гряда была не настолько высокой, чтобы можно было вести настильный огонь из пулеметов через головы нашей пехоты.
Как только наша огневая поддержка ослабла, противник получил преимущество и открыл огонь. Это заставило нашу атакующую цепь открыть ответный огонь, то есть начать огневой бой на слишком ранней стадии атаки. Разумеется, это также означало, что цепи остановились и залегли. Из-за недостаточной огневой поддержки заставить цепи подняться снова было сложно.
Так и произошло. Наши чуть-чуть продвинулись и завязали огневой бой.
Левый фланг цепи сумел продвинуться дальше других. На этом направлении штурмовая группа фенрика Мякинена сумела в сумерках обойти дом Ветко с тыла. Несколько раз им пришлось сойтись с русскими лыжниками в рукопашную, но в результате штурмовая группа Мякинена сумела-таки подобраться к самому дому. Из дома и из окопов вокруг на группу дождем посыпались ручные гранаты, так что надолго задержаться там было невозможно. Перед отходом отряд сумел поджечь дом и таким образом выполнил свое боевое задание.
Пожар осветил окрестности дома, и противник потерял возможность вести прицельный огонь. Мы же прекрасно видели противника на фоне пожара. Во время пожара наша цепь снова пошла в атаку. Достаточно быстро мы зачистили весь перешеек. Из штурмовой группы необходимо отметить младшего сержанта Ринтамаа и связного первой роты рядового Катаямяки. Всяческой похвалы заслуживает и фенрик Мякинен, командир штурмовой группы. Ставлю в заслугу лейтенанту Сайкку то, что он вовремя послал штурмовую группу поджечь дом.
Лыжная бригада Долина была очень хорошо оснащена и вооружена. Форма была теплая, подбитая овчиной. Маскхалаты и лыжное снаряжение были профессиональные.
Тяжелого пехотного вооружения не было вообще. Самым распространенным оружием была обычная винтовка, но у многих она была заменена автоматом или самозарядной винтовкой. Ручных пулеметов было мало. В Ветко мы их взяли всего несколько штук. Мы столкнулись с каким-то количеством мелкокалиберных минометов и мин в специальных вьюках.
Обоза у бригады не было. Снабжению бригады по земле не было уделено особого внимания. Для эвакуации раненых не было никакого снаряжения. Но у санитаров с собой было все, вплоть до хирургических инструментов.
Никаких средств размещения с собой бригада не несла, даже палаток не было. Мы нашли несколько лодочек из фанеры, напоминающих наши волокуши. Однако они выглядели настолько по-детски, что, наверное, пользы от них было мало. Для связи у бригады были переносные рации.
У бригады, очевидно, была тесная связь с ВВС. Самолеты так плотно сопровождали бригаду, что мы их часто по этому и находили. Однако в районе Ветко уже к 15 февраля положение бригады было столь хаотичным, что даже русские летчики наверное ничего на знали о расположении частей бригады.
Русские ходили на лыжах не как финны. Тело лыжника раскачивалось из стороны в сторону, так что русского от финна можно было отличить издалека. Финны идут на лыжах прямо, по одной линии. У русских были более длинные лыжные палки, и поэтому им приходилось выше поднимать руки. Может, это и вызывало раскачивание тела лыжника из стороны в сторону.
Русские лыжи были похожи на финские, но плохо скользили. Лыжная мазь была по финским меркам просто негодной. Мы ее использовали только для смазки лодочек-волокуш.
Потери бригады Долина в районе перешейка Ветко мы оценили в 250 убитых. Так и доложили в штаб дивизии. Там посчитали, что мы завышаем потери противника. Однако позже выяснилось, что наша оценка была заниженной. После войны русские увезли для захоронения из руин дома Ветко 40 обгоревших трупов, из остатков сауны 25 трупов, с огорода 90 погибших. Из округи наши собрали и похоронили 118 погибших.
То есть всего 273 погибших. К этому числу нужно прибавить еще погибших в лесу, которых должно быть порядочно.
В начале лета хозяин дома Ветко попросил у меня денег за то, чтобы он начал хоронить погибших русских лыжников. По его словам, в лесу на его участке еще лежали трупы. Когда я ему сообщил, что на такое дело у меня денег нет, он сказал на полном серьезе:
— Трупы — это ваших рук дело, майор. Вы их и хороните.
Я сообщил, что армейские похоронные команды уже закончили работу. Если еще найдутся погибшие, то ему надо связаться с армейскими частями через старосту и солдаты похоронят погибших. Крестьянин ушел, но все еще пребывал в недоумении:
— Надо же, трупы разбросали, а хоронить староста должен…
На это я мог только сказать, что те, кто делает из людей трупы, и те, кто их хоронит, — это, как правило, не одни и те же люди.
Из лыжной бригады Долина в плен, по моим данным, сдался один лейтенант и два рядовых. Потом сдался еще один, прятавшийся среди погибших товарищей. Он лежал там в добром здравии, с оружием в руках. Когда наши его заметили, он просто сказал нашим: «Я уже считал себя мертвым».
15 февраля 1940 года раздробленные части бригады Долина сами настолько заплутали в наших лесах, что, казалось, русские сами не знали, где и кто находится. Мне сложно понять, какой логикой руководствовался полковник Долин, разделив бригаду (2100 человек) с самого начала на столь маленькие части. Может быть, таким образом он хотел избежать окружения основных сил бригады уже в начале пути. Возможно, в план Долина входило собрать разрозненные части бригады севернее Алас-ярви, когда мы, финны, посчитали бы, что бригада уже рассеяна. Это бы спасло бригаду от окружения в конце пути.
У нас появилось представление, что русские до смерти боялись попасть в окружение. Из-за этого они придумывали разные меры, только бы не попасть к нам в мешок.
Погибшие советские лыжники. Район Кухмо. Из коллекции Баира Иринчеева.
Русские летчики изо всех сил старались быть в курсе дел бригады. Уже тогда нам показалось вероятным, что 13 февраля в Ветко прибыли штаб и командование бригады Долина. Мы еще больше утвердились в верности нашего предположения, когда с 15 февраля русские самолеты особенно упорно стали летать над Ветко. Они не стреляли по нам, хотя летали так низко, что почти задевали ветки деревьев. Очевидно, они не могли поверить, что ситуация так резко изменилась. Разумеется, они ждали, что с земли им подадут условные сигналы, но даже когда сигналов не последовало, огня они не открывали. Когда наши это заметили, то вообще стали ходить в открытую. Это, очевидно, еще больше озадачило русских летчиков.
