Заяц был юн и неопытен. Он выскочил на поляну, ослепительно белый, как трусики св. Инессы. Гони, Косой!..
Блещет фикса.
Хрустит манишка.
Волк страшен,
как анатомичка,
Кто рискнул бы
с таким связаться?..
Травят зайца!..
Морфинист,
доходяга, циник,
Грудь в наколках
и лапы в цыпках.
Вот он, срам твой,
цивилизация!
Травят зайца!..
Волку было под сорок. Он был безнадежно сер, как макинтош лондонского клерка. Атас, Косой!..
Травят зайца!..
Да как старательно!
Травят в прессе,
в кино, по радио.
В баснях, в пьесах,
в экранизациях —
Травят зайца!..
Травят зайца!..
Смотреть противно!
Травят бомбами
и тротилом.
Безработицей
и инфляцией
Травят зайца!..
Вспоминаю свой фотопортрет на страницах парижского «Фигаро». Самодовольная физиономия в заячьем малахае. Прости, Косой!..
Р.S. Он, усталый, лежал в снегу.
Полуангел. Полурагу.
Юлия Друнина
Прошлой ночью снились мне ученья
Энского стрелкового полка,
Но на середине—вот мученье—
Мне пришлось проснуться от звонка.
Я—девчонка фронтовой закваски,
Мне на крем и пудру наплевать.
Как спала – с гранатою и в каске,—
Так и побежала открывать.
У меня на штатских нюх отменный,
Враз определяю, что к чему.
Вижу, хлопец. Вижу, не военный.
Вижу, Заяц, судя по всему.
Без сапог, без каски, без одежи,
Кровь на лбу совсем еще свежа...
– Сзади—полк?—спросила я без дрожи.
– Сзади – Волк! – ответил он, дрожа.
На себя от страха непохожий,
Заяц был измучен и продрог.
Я ему на коврике в прихожей
Разложила легкий костерок.
Что до Волка—быть ему в уроне,
Слишком он нахален, этот Волк.
Не скажу – в стихах, но в обороне
Я еще покамест знаю толк.
Зря я, что ли, бегала все лето
С просьбами и жалобами, чтоб
Выбить разрешенье Моссовета
Перестроить кухню под окоп?..
Волк, конечно храбр и бесшабашен,
Только как он, глупый, не поймет,
Что в родном окопе мне не страшен
Собранный им за ночь миномет!..
ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ СКАЗКИ КОРНЕЯ ЧУКОВСКОГО «МУХА-ЦОКОТУХА»
Булат Окуджава
Ах, бывают всякие
в жизни карамболи
Дивные события,
странные дела
На обычной улице,
а не в чистом поле
Муха – представляете? —
денежку нашла!..
Что случилось с Мухою,
резвой хохотушкой?..
Муха – не поверите!—
сделалась иной!
Не вульгарной Мухою,
а пикантной Мушкой
Над прелестным ротиком
Е. Карамзиной.
Ах, как это весело,
ах, как это глупо,
Ах, какое счастье,
ах, какой кошмар!
Возле – представляете? —
Аглицкого Клуба
Заприметил барышню
Доблестный Комар!
Был он смел до одури
и красив до жути,
В звании поручика
и в расцвете сил,
И к тому же в юности
был замечен в смуте:
Графа Аракчеева
лично укусил.
Ах, какой любовию
встреча увенчалась,
Ах, того не выразить
кистью и пером!
Муха – представляете? – тут же обвенчалась
С ихним благородием
оным Комаром!
Праздновали во среду,
накануне пасхи.
Сколько было сказано
спичей и острот!
Целый вечер кушали
рыбу по-гишпански,
Целый вечер спорили,
прав ли Дидерот!..
Ах, какие славные
прежде были пьянки—
Вист и философия,
нега и азарт!..
...Было это в Питере.
В доме на Фонтанке.
В щелке под обоями.
Много лет назад.
Борис Слуцкий
Мухи имеют совесть.
Дико, но это так.
Вот вам простая повесть,
Грубая, как наждак.
У одного главбуха,
Ползая на столе,
Некая дура муха—
Бац—и нашла сто рэ.
Твердая, как зубило,
Строгая, как пила,
Муха так поступила:
Муха их не взяла.
Вот она чешет брюхо,
Вот она ест бульон.
Муха. Простая Муха.
Муха, каких мильён.
Кланяюсь Мухе в пояс
И отдаю в набор
Эту простую повесть,
Честную, как топор.
Юрий Левитанский
Вот начало фильма. Дождь
идет
Муха вдоль по улице идет.
Крупный план. Усталый
профиль Мухи.
Ей за тридцать. Она не
в духе.
В том, как она курит и
острит,
Чувствуется скепсис и гастрит.
Дальше в фильме вот что
происходит:
Муха в луже денежку
находит.
Магазин. Изделья из фаянса.
Еле слышный запах
декаданса.
За прилавком—грустный
продавец.
Неврастеник. Умница. Вдовец.
В том, как он берет у вас
червонец,
Чувствуется Чехов и
Чюрленис.
Посмотрев предложенный
товар,
Муха выбирает самовар.
Продолженье фильма в том
же духе.
Муха дома. Мы в гостях у
Мухи.
Том Хемингуэя. Бюст
Вольтера.
Сиротливый привкус
адюльтера.
Тонкая французская игра:
Муха в ожиданье Комара.
Он приходит.—Он снимает
плащ.
Он провинциален и ледащ.
В том, как он стыдится
сантиментов,
Чувствуется бремя алиментов.
Тихо. Он молчит. Она молчит.
Самовар тем более молчит.
Он вздыхает. Муха понимает.
И из шкафа чашки вынимает.
Пьют без разговоров. Молча
пьют.
Общий план. Всеобщий неуют.
За окном, в мерцанье сонных
луж,
Чувствуется острый Клод
Лелюш.
