В числе первых Орлова демобилизовалась. Вернулась в Москву, стала работать в школе и одновременно учиться в педагогическом институте. И после его окончания в 1951 году продолжала работать учителем географии в своей родной школе, той самой, где когда-то училась сама.
Всю жизнь учитель, человек самой мирной профессии, Рая действительно меньше чем кто-либо была военным человеком: маленькая, хрупкая, очень нежная и деликатная. Но это не мешало ей быть добросовестным воином. О своем ратном труде она вспоминает с присущей ей скромностью - буднично, просто. "Я мало написала о своей работе. Это работа обычного механика. Каждую ночь на старте. Подготовка к полету, проверка, исправления. Агрегаты размещались начиная от кабины штурмана и по всему гаргроту, в приборной доске, под сиденьем. По этой специальности я была одна, и специальность для меня новая, но работала я нормально. Отказов не было. За что и удостоена медали "За боевые заслуги". Всегда была в передовых командах и на подскоках".
Вспоминается такой случай. Под руководством начальника штаба полка Ирины Ракобольской группа наземных специалистов выехала на полуторке в Шарлотенвердер, чтобы подготовить площадку и встретить самолеты. Эта была первая наша точка в Восточной Пруссии.
Добирались довольно долго. Приехали - населения в Шарлотенвердере не оказалось. Ракобольская сказала:
- Летный состав поселим в имении, а техники могут устраиваться в домах.
Но девушкам не хотелось разделяться в эту первую ночь - было тревожно и неуютно. Наземная команда была невелика, где-то рядом прятались местные жители, чувствовалось, что они совсем недавно покинули свои дома. Решили ночевать все вместе в имении. Спали плохо. Утром пошли посмотреть, как живут немцы.
Стали осматривать дома. Зашли в один - и вдруг слышат резкий, громкий и непривычный крик. Испугались от неожиданности. А потом увидели: на двери сарайчика сидит какая-то большая незнакомая птица. Расхохотались над своим испугом, но тут из подпола появилась фигура в одежде немецкого офицера. Это была Катя Бройко, решившая напугать товарищей. Крепко досталось ей от перенервничавших подруг.
Прошли еще несколько домов и встретили заместителя командира полка по летной части Серафиму Амосову и штурмана полка Ларису Розанову.
- Товарищи, не расходиться! Всем собраться в одном месте! - приказала Амосова.
В первый момент, увидев Амосову и Розанову в Шарлотенвердере, Рая удивилась. "Как они здесь очутились, ведь их не было в передовой наземной команде?" Оказалось, что гитлеровцы вырвались из котла и крупным отрядом двигаются в направлении к Шарлотенвердеру. В труднейших метеоусловиях Амосова с Розановой прилетели к наземникам, чтобы предупредить их об опасности.
- Всем быстро к машине! - скомандовала начштаба Ирина Ракобольская. Надо решать: поедем к передовой или в полк? В полк опаснее. Точное направление движения гитлеровцев неизвестно.
- Все равно, лучше в полк, - дружно ответили девушки.
- Бедная наша полуторка, - забираясь в машину, говорила Рая Ане Лаптевой и Вере Бондаренко. - Она сюда-то еле доползла, а теперь надо столько же обратно проехать...
В это время Ракобольская, стоя на подножке кабины, обратилась к девушкам в кузове:
- Девочки, фашистов увидите, стучите по кабине! И мелкими группами в разные стороны...
Кузов многострадальной полуторки каким-то чудом держался под углом сорок пять градусов. Девушки стояли, ухватившись друг за друга. Навстречу машине тянулись обозы, направлявшиеся к передовой.
- Девчонки, куда? К фрицам в лапы едете! - кричали обозники.
Еще томительные полчаса дороги, и наконец девочки увидели впереди советские истребители.
- Ура! Вот и наши. Бежим через поле, все равно быстрей доберемся, чем на нашей колымаге в объезд...
Спрыгнули с полуторки, измученной не меньше своих пассажиров, и торопливо зашагали по снежной целине. В полк добрались вымокшие по пояс, усталые, переволновавшиеся, но счастливые уже одним тем, что дома, со своими. Женя Сапронова, увидев мокрую, озябшую Раю, бросилась оттирать ее, переодевать в сухое.
А через сутки передовая команда снова уехала готовить площадку - теперь в местечке Хайнрих-Хау. Аэродром должен был располагаться на озере, недалеко от старинного замка. В нем и разместились наши наземники.
Перемерзнув по дороге из Шарлотенвердера, девушки на этот раз решили надеть валенки. Но днем выглянуло солнце, началась бурная оттепель. Планы на войне часто приходится менять. Случилось так, что полк перелетел вперед, в Шарлотенвердер, а передовая группа осталась позади. Позже Рая рассказывала:
- Стали готовить площадку, вдруг видим - По-два летит. Девчата говорят: "Марина Чечнева полетела, крылышками помахала - значит, не прилетят наши" (такой у нас сигнал был). В замке нас всего ничего, вокруг немецкое население, и оружия у нас почти нет, только у часового. Выйти из замка и то не можем - кругом вода, а на нас валенки. Часовых меняли через час. В общем состояние неприятное, но бодрости не теряли.
Через день за наземной группой пришла машина. Доехали, высадились у штаба. Как ни старалась Рая ступать аккуратно, все же провалилась в воду, которая была под снегом. Вытащила ноги, а потом и валенки и вприпрыжку побежала в дом. И снова подруги с веселыми шутками приводили ее в порядок.
"Я все вспоминаю нашу дружную полковую семью, - пишет Рая в одном из писем. - Сколько тепла, заботы видела от наших девочек. Помню, кажется в Далеке, зимой были сильные морозы. Я стояла на посту у самолетов. Очень холодно и стоять еще долго. Смотрю и глазам не верю - смена идет. Но ведь рано еще! И вдруг слышу голос Верочки Бондаренко: "Так холодно, ты, наверно, замерзла, я и решила сменить тебя пораньше".
Если кто-то отдыхал после наряда, то всегда старались не шуметь. Дружно жили, заботились один о другом, помогали... Трудно найти слова, чтобы передать ту искренность и высокую человечность, что была в наших отношениях...
А как переживали друг за друга, как волновались за улетевших. В Сомянке как-то не вернулась вовремя Клава Рыжкова. Оказывается, у них кончилось горючее, и Клава произвела вынужденную посадку. Штурманом у нее была Оля Яковлева. Она осталась у самолета, а Клава пошла на разведку. Встретила капитана, который руководил наведением переправы через реку Нарев. Он спросил Рыжкову, кто она и как здесь оказалась. Когда Клава сказала, что она посадила здесь самолет, он никак поверить не мог. "Как же вы могли, сесть, тут все изрыто?" И правда, ночью Клава посадила самолет, а днем взлететь не смогла, пришлось выруливать на шоссе. А мы на старте переживали, ждали до утра и все надеялись - утром узнали, что Рыжкова с Яковлевой произвели вынужденную посадку..."
