В рокфеллеровском институте нас посетил известный советский дипломат Юлий Михайлович Воронцов, к которому у нас было рекомендательное письмо. Тогда он был аккредитован при Объединённых Нациях. Он показал нам здание Объединённых Наций изнутри и другие достопримечательности Нью-Йорка, в частности, самый высокий дом — знаменитый Эмпайр Стейт Билдинг. Мы были на его верхушке, осматривали оттуда Нью-Йорк. В Нью-Йорке мы осмотрели метро. Это чисто деловое, довольно грязное и мрачное устройство.
В Нью-Йорке были в гостях у Липмана Берса, который радушно принимал нас у себя. Он помог мне осуществить некоторые покупки, которые я сделал в Нью-Йорке. Именно, я купил радиоприёмник «Зенит» и кинокамеру для Александры Игнатьевны фирмы «Болекс». (Всё это безнадёжно теперь устарело.) Она уже давно мечтала приобрести кинокамеру. На этом наше пребывание в Соединённых Штатах окончилось. Прямо из рокфеллеровского института мы отправились на аэродром, чтобы лететь в Москву, домой.
В Провидансе я провёл во время этой поездки лишь незначительную часть времени. Первоначально предполагалось, что из Нью-Йорка я должен вернуться в Провиданс. Но нам уже не хотелось туда возвращаться, так как Александра Игнатьевна была чрезмерно утомлена всеми переездами. Я позвонил Ласалю и сообщил ему о том, что хотел бы не возвращаться в Провиданс. Просил его разрешения, так как он был нашим хозяином в США. Он сразу сказал мне, что должен снестись с Госдепартаментом, и после этого, на другой день, сообщил, что нам разрешено не возвращаться в Провиданс, а остаться в Нью-Йорке.
Из Нью-Йорка мы ездили в гости в загородный дом Куранта, где и ночевали. А вечером слушали семейный концерт.
Ночевка у Куранта была для меня трудной. Сам Курант происходил из Германии, по-видимому, по немецким обычаям полагалось спать под периной, которую мне и предоставили. Но это было для меня совершенно невозможно. Не помню, как я справился с этим. Визит к Куранту был омрачён ещё тем, что на вновь приобретённое замшевое пальто Александры Игнатьевны Курант собственноножно поставил кляксу, наступив на него, когда он помогал Александре Игнатьевне раздеваться. Александра Игнатьевна очень огорчилась, но по возвращении в Нью-Йорк эту кляксу удалось вывести в каком-то чистильном заведении.
Месячное пребывание в Америке было переполнено поездками, различными встречами и приёмами. Всё это было приятно, но утомительно. Приятность впечатлений основывалась на дружественном отношении к нам всех американцев.
Во время этой нашей поездки в США мы с женой объездили много городов, мест, познакомились со многими математиками и с американским образом жизни. Отношения с математиками, как я уже сказал, были самыми дружественными и оставили тёплое впечатление. Что касается американского образа жизни, то основное впечатление заключается в том, что он очень напряжённый, люди много работают и не проводят время впустую.
Во время этого пребывания в Америке Н. С. Хрущёв был снят с поста. Это событие произвело огромное впечатление на американцев. Основной вопрос был: не изменится ли политика Советского Союза в сторону более военную, а не мирную, которую поддерживал Хрущёв. Чувствовался страх перед войной и нежелание воевать. Об этом люди говорили везде: в лифте, в отеле, в магазине, на улице, в кафе, как только узнавали, что мы русские. Я думаю, и теперь американцы не очень стремятся к войне. Это не касается, конечно, администрации, которая хочет войны или, во всяком случае, грозит ею.
Главным научным результатом поездки было то, что случайно заданный мне на докладе вопрос навёл меня на новую задачу — задачу убегания в дифференциальных играх, которой до этого я совершенно не занимался, а занимался только задачей преследования. Хотя обе задачи, казалось бы, тесно связаны друг с другом, мне как-то самому не приходила в голову задача убегания.
По возвращении в Москву я серьёзно занялся ею вместе с Мищенко. Но она оказалась чрезвычайно трудной и никак не связана с задачей преследования. Из задачи преследования для неё ничего нельзя было извлечь, хотя мы долго старались это сделать.
За работой. 1960-е годы.Первые результаты для задачи убегания были получены нами только в конце 1963 года. В 1969 году я получил более глубокий и тонкий результат, сделав при этом ошибку. Она была исправлена мною в 1970 году, и результаты были включены в мой пленарный доклад в Ницце. Задачей убегания мы занимались с Е. Ф. Мищенко, а потом я один долго и упорно. И результаты давались мне с большим трудом.
При возвращении из США нас на аэродроме встретили родственники Александры Игнатьевны и сообщили, что обе наши матери — моя и Александры Игнатьевны — в больницах, тяжело больны.
У моей матери, которая во время нашей поездки жила на даче, внезапно начался аппендицит с очень высокой температурой — около сорока градусов. В карете скорой помощи её отправили в Москву в больницу, где была сделана срочная операция. Несмотря на свой преклонный возраст (ей было уже восемьдесят четыре года), она хорошо перенесла её, но ещё некоторое время находилась в больнице.
Мать Александры Игнатьевны уже давно страдала от тяжёлой болезни сердца. Временами её помещали для лечения в Институт Склифосовского, где Александра Игнатьевна была врачом. В наше отсутствие её также поместили туда. Но на этот раз болезнь протекала очень тяжело и окончилась смертью. Ещё до смерти матери Александра Игнатьевна сама серьёзно заболела. Это было результатом трудной и утомительной поездки в Америку и тяжёлой обстановки дома, которую создавала моя мать. Поэтому Александра Игнатьевна не могла посещать Марину Павловну в больнице каждый день, а ходила к ней только через день и то с трудом. Вследствие этого она не была у неё накануне её смерти, а та уже чувствовала приближение конца. Это вызвало у Александры Игнатьевны тяжёлые переживания. Сразу же после смерти Марины Павловны Александра Игнатьевна позвонила мне об этом домой. Я тут же поехал в больницу за Александрой Игнатьевной, которая находилась в отчаянии.
Международный конгресс математиков в Москве
Следующий после Стокгольмского Международный конгресс математиков состоялся в Москве в 66-м году. Председателем оргкомитета был И. Г. Петровский, ректор Московского университета. Сперва Петровский даже не включил меня в состав оргкомитета, но несколько позже изменил это решение и включил. Затем Международный консультативный комитет включил меня в небольшую группу лиц, которая должна была рекомендовать пленарных докладчиков. Первая встреча этих лиц для выбора пленарных докладчиков на конгрессе состоялась в Хельсинки. Но Петровский устроил так, что я узнал об этой встрече, когда уже все вернулись. Я туда был просто не допущен. Пленарным докладчиком по оптимизации был приглашён американский математик Беллман. Я и мои ближайшие ученики — Гамкрелидзе и Мищенко — даже не были приглашены сделать какие бы то ни было доклады. Болтянский пользовался благосклонностью Петровского. Не знаю, был ли он приглашён сделать доклад, но во всяком случае его Петровский назначил начальником пресс-бюро при конгрессе.
