Исключительную заботу обо мне проявил замполит полка А. Ф. Горшков и секретарь партийной организации нашей эскадрильи И. С. Бойцов. Однажды Иван Семенович Бойцов пришел принимать взносы и, принес пробитый осколком и залитый кровью мой партийный билет.
- Скоро заменим, Николай, а пока сделаем отметку в этом, - сказал секретарь.
Я взял партбилет и ласково провел пальцами по мягкой тепловатой корочке. Он спас мне жизнь, задержав на несколько миллиметров губительный кусок металла, поэтому дорог был вдвойне.
- Скучаешь? - спросил Бойцов.
- Конечно. Хотя здесь совсем не то, что в Крестцах, но очень хочется в воздух, Иван Семенович.
- Еще успеешь, - заверил секретарь. - Надо основательно подлечиться.
Он просидел у меня почти до самого вечера, рассказывал полковые и фронтовые новости.
Говорил Иван Семенович неторопливо, негромко, но слова его западали в душу. Мне почему-то всегда казалось, что он прирожденный политработник.
- Отличился у нас тут без тебя лейтенант Н., - продолжал делиться со мной парторг полковыми новостями. Он назвал фамилию летчика, но мне не хотелось бы раскрывать ее читателям. - За две недели сбил четыре самолета.
- Четыре? Молодец! - обрадовался я.
Редко кому за короткий срок удается добиться таких успехов. Но по выражению лица Ивана Семеновича чувствовалось, что он чем-то недоволен и не склонен разделять мой восторг.
- Молодец-то молодец, да одно плохо, - растягивая слова, сказал он, потерял двух своих ведомых. Ребята неохотно идут к нему в напарники. Воюет он как-то странно, говорят они, да и ведет себя так же. На первый взгляд кажется общительным, веселым парнем. Но только на первый взгляд. На самом деле он, мягко говоря, индивидуалист.
- Как это понимать?
- Очень просто. Общительность у него показная. В бою он тоже сам по себе... А ведь воюет вроде хорошо, техникой владеет блестяще, смел, находчив. Да и четыре сбитых самолета о чем-нибудь говорят... А все-таки тревожно на душе, неспокойно.
Есть в авиации неписаный закон - ведомый защищает ведущего, не дает противнику возможности атаковать его сзади. А так как неприятель чаще всего атакует именно с задней полусферы, то первым под его удар попадает, естественно, ведомый. Стало быть, ведущий тоже обязан защищать своего ведомого, все время помнить о нем, не подставлять его под удар. Лейтенант Н. забывал об этом. Он вспоминал о своем напарнике только тогда, когда самому становилось трудно.
- Нет у Н. чувства локтя, - немного помолчав, продолжал Бойцов. - Для него самое главное - сбить фашистский самолет. Любой ценой. Вот почему теряет он доверие товарищей.
Чувствовалось, что парторг много думает о неправильном поведении этого летчика, ищет возможность помочь ему, вернуть в коллектив.
Под конец Бойцов порадовал хорошим известием:
- Нашу дивизию представили к гвардейскому званию. По этому случаю в полк собирался прилететь главнокомандующий ВВС Александр Александрович Новиков.
Утром однополчане встретили главкома и сопровождающих его лиц. Гости посетили и лазарет. Первым вошел генерал Новиков - сравнительно молодой человек среднего роста, плотного сложения, в кожаном реглане и фетровых бурках. За ним следовали командующий воздушной армией Ф. П. Полынин, командир дивизии, начальник особого отдела и Алексей Борисович Панов.
Главком поздравил меня с представлением к званию Героя Советского Союза и пожелал скорейшего выздоровления.
- Поправляйтесь быстрее, - сказал он, - и возвращайтесь в строй. А то, не ровен час, запоздаете...
Сердце радостно забилось. Я понял - впереди большие дела.
* * *
...Весна тем временем вступала в свои права. С южной стороны солнце уже так припекало соломенные крыши, что они начали оттаивать. Робкая капель становилась все веселее; местами, на самом солнцепеке, появились маленькие проталины.
За три месяца наступательных боев на Северном Кавказе наши войска освободили Чечено-Ингушетию, Северную Осетию, Кабардино-Балкарию, большую часть Ростовской области, Ставропольский край и основную часть Краснодарского края. Развернулись наступательные операции и на Верхнем Дону. Разгромив здесь отборные вражеские части, Красная Армия вышла к границам Украины, освободила значительную территорию на левом берегу Северного Донца, а также часть Донбасса. Превосходство в воздухе теперь явно было на нашей стороне.
Вскоре часть перебазировалась на новый аэродром, поближе к линии фронта, потому что горючего на обратный полет после выполнения боевого задания едва хватало.
Наш полк стал называться 67-м гвардейским истребительным авиационным полком, а дивизия - 5-й гвардейской.
С приходом весны летной работы становилось все больше: день увеличивался увеличивалось и количество боевых вылетов. Пребывание в лазарете стало совсем нестерпимым. Яркое солнце заливало нашу палату, частая капель стучала под окнами, а на пригорках из-под стаявшего снега и прошлогодних листьев пробивалась молодая зелень.
В один из таких дней ко мне пришли ребята, улетавшие в Красноярск за новыми самолетами. Среди них были Павел Шевелев и Вадим Лойко. Палата сразу наполнилась веселыми голосами, смехом - словно кусочек солнечного дня ворвался в распахнутую дверь. Я тоже старался шутить, хотя, признаться, мне было совсем невесело.
После отъезда товарищей в лазарете стало еще тоскливее. Я буквально не находил себе места. Комдив решил отправить меня на отдых в армейский санаторий, расположенный неподалеку от Вышнего Волочка.
Рука моя быстро пошла на поправку. Я уже мог шевелить пальцами и даже слегка сгибал ее в локте. После санатория мне предоставили месячный отпуск.
И вот я уже в Москве, проездом в Сибирь. Как непохожа столица на предвоенную Москву! Многие улицы перегорожены противотанковыми ежами, у домов мешки с песком, окна затемнены. Но настроение у москвичей бодрое. Бесперебойно работают фабрики и заводы. У репродукторов то и дело останавливаются люди, жаждущие услышать очередную фронтовую сводку.
Чтобы попасть в Пименовку, где проживали эвакуированные из Ленинграда семьи летчиков, мне предстояло сначала добраться до областного города Кургана, а оттуда километров тридцать пять в сторону.
...Деревенька была небольшая, приютилась она в низине, на берегу маленькой речушки. У одного из домов на невысоком плетне сидела девочка в красном платьице.
Увидев меня, она соскочила с плетня и с криком "Летчик приехал!" бросилась бежать по улице. Так я и не успел спросить ее ни о чем. Красное платьице уже мелькало на другом конце деревни.
Вскоре меня окружили женщины. В глазах у каждой стоял немой вопрос: "Как там, на фронте?"
