Несмотря на то что наши случайные собеседники не знали русского языка, а запас английских слов у наших моряков был весьма скудный, между рабочими и матросами завязывались оживленные дружеские беседы.
Однако вскоре полицейские стали оттеснять от нас портовых рабочих. У поезда остались только советские моряки, несколько носильщиков да полицейские, удивлявшие нас своим необычайно высоким ростом.
Нас разделили на две части. Моряки надводных кораблей были размещены на пароходе со странным названием «Императрица России». Подводников же отправили на эскортный авианосец «Чейсер», который стоял в ремонте и мог быть использован для временного размещения людей.
Поздно вечером, когда все хлопоты были закончены и мы, предвкушая отдых, готовились ко сну, к нам в каюту вошел Трипольский.
— Готовитесь спать?
— Так точно, спать, — подтвердили мы с капитаном второго ранга Фисановичем, моим соседом по каюте.
— Не выйдет!
— Почему не выйдет? — спросили мы. — Ночь ведь…
— Хозяева приглашают в салон на коктейль-партию. Там, говорят, нас познакомят с офицерами передаваемых нам подводных лодок, а также хотят познакомиться с нами. Словом, собирайтесь!
— Пошли, Фис, положение безвыходное, — резюмировал я.
Герой Советского Союза Израиль Ильич Фисановнч, или Фис, как его называли подводники, был родом из-под Харькова. В свое время по путевке Ленинского комсомола он был послан в Военно-морское училище имени Фрунзе. Окончив его и попав на подводные лодки Северного флота, Фисанович быстро занял место в ряду прославленных подводников. На его боевом счету числилось четырнадцать потопленных фашистских транспортов и кораблей. О Фисановиче я слышал еще на Черном море, но познакомился с ним только в Англии. Это был очень остроумный человек и интересный собеседник.
С подчиненными он был мягок, и никто никогда не слышал от него грубого слова.
— Больше всего я боюсь, что там заставят пить, — жаловался Фисанович, который, как говорится, в рот не брал спиртного.
Опасения Фисановича были не напрасны.
Через полчаса все советские офицеры собрались в каюте командира дивизиона, и вскоре все вместе направились в салон, где, как нам казалось, нас ожидали англичане.
В салоне было очень шумно И накурено. Офицеры сидели на низеньких диванчиках, расположенных вдоль стен, или стояли группами и беседовали, держа в руках стаканы с напитками.
Наше появление было замечено присутствовавшими не сразу, и некоторое время мы были в положении незваных гостей.
— О-о! Наши гости! Очень приятно! — подскочил к нам, наконец, щупленький англичанин с нашивками старшего лейтенанта. — Меня зовут Лейкок, я назначен к вам офицером связи.
Лейкок говорил по-русски хорошо, без всякого акцента. Внешне он также мог быть принят за русского, и я это сказал ему.
— Нет, мистер Иосселиани, — улыбнулся Лейкок, — у меня только мама была русской.
— Положим, и папа у него был русский капиталист… Но не будем об этом… — шепнул мне капитан второго ранга Сергей Зиновьев. — Мне кажется, ты его смущаешь.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я ведь приехал на острова раньше вас. И пока я ждал вас здесь, мне часто приходилось бывать в компании английских офицеров. Они все и выболтали. Отец Лейкока, некий Кукин, был владельцем владивостокских холодильников…
— И это верно?
— Представляешь, как он рад нам с тобою?
В это время Трипольский подвел к нам невысокого бородатого лейтенанта.
— Дэвис, — протянул он мне руку. — Говорят, вы будете у меня отбирать подводную лодку…
— Иосселиани, — отрекомендовался я. — Почему отбирать? Мы ведь с вами союзники и… друзья?
— Вы правы, но… другую лодку в свое командование я получу нескоро.
Вокруг нас образовалось кольцо офицеров. Люди подходили и знакомились с нами, обменивались общепринятыми фразами.
К нам подошел изрядно подвыпивший английский офицер.
— Командер Чоувел! — представился он.
— Потопил русскую подводную лодку, — добавил с улыбкой лейтенант Дэвис.
— Где же вам пришлось встретиться с русской подводной лодкой? — спросил я.
— Это произошло, когда вы воевали с Финляндией. Мой миноносец был в дозоре у Нордкапа. — Я обнаружил вашу лодку, пробомбил ее и, к сожалению, потопил. Меня наградили вот этим орденом, — не без гордости показал он на орденскую ленту, прикрепленную к его тужурке.
— Мы ведь с вами не воевали!
— Мы с вами, дорогой, люди военные, и нам не положено знать, кого бить, за что бить, как и многое другое. Мы выполняем приказы… — ответил Чоувел.
Я внимательно слушал его, и мне стало казаться, что рассказ подвыпившего офицера — правда. И вдруг один из наших командиров подводных лодок — Панков внес существенное дополнение в этот рассказ.
— Так вот кто меня, оказывается, лупил! — воскликнул Панков. Следовательно, это вы хотели меня потопить?
— Вас? Потопить? Почему? — растерялся англичанин. — С кем имею честь?
— Я командир той самой лодки, которую вы топили.
— Вы шутите!
— Нет, Не шучу. После того, как вы сбросили на меня двадцать две бомбы, вы спустили шлюпку…
— Спустили, — с волнением перебил англичанин.
— Я отошел к берегу, поднял перископ и наблюдал за вашими действиями. Вы очень долго возились на воде.
— Черт побери, — развел руками англичанин, — все верно. Почему же вы не стреляли, если видели, как мы стоим с застопоренными машинами?
— Зачем же? Мы ведь с вами не воевали…
— Но я же вас бомбил?!
— Откровенно говоря, поначалу я думал, что вы случайно сбросили бомбы, они не причинили нам никакого вреда, — язвительно ответил Панков. — А потом мне показалось, что вы приняли нас за кого-то другого…
— Никак не думал…
— И лучше, что не думали, — вмешался Трипольский, — все хорошо, что хорошо кончается. Теперь об этом не следует вспоминать.
— Как это хорошо? — возразил лейтенант Дэвис. — За что же тогда он получил орден? Нет, это совсем нехорошо!
— Наоборот, хорошо: и орден есть, и миноносец цел, и лодка не утонула, под общий смех заключил Трипольский.
— Ведь за орден он ежемесячно получает деньги, — показал лейтенант Дэвис на грудь своего товарища, — значит, это неправильно…
Англичане долго высмеивали Чоувела. Но он как бы не замечал шуток и спокойно пил свой джинджарелл, посматривая на товарищей так, словно бы по его адресу произносились хвалебные речи.
— Выпьем за то, чтобы таких нелепых ошибок больше не было, — предложил лейтенант Дэвис, высоко подняв свой стаканчик.
