Однако не все было плохо. Экономика России при Николае переживала устойчивый рост (расширялась добыча нефти в Баку и Грозном, добыча угля в Донбассе и Кузбассе, всего за десять лет протяженность железных дорог в России почти удвоилась), был установлен золотой стандарт рубля. В январе 1897 года прошла первая Всероссийская перепись населения. Благодаря Николаю состоялись Гаагские мирные конференции 1899 и 1907 годов, в ООН до сих пор стоит его бюст и хранится текст его Обращения к державам мира о созыве первой Гаагской конференции.
Экспансия России на Дальнем Востоке и особенно в Восточном Китае, на который претендовала Япония, привела к обострению отношений. Возможно, Николай действительно предвидел эту войну, однако Россия оказалась к ней не готова. После ряда сражений последовала цепь поражений и потерь – в декабре 1904 года генерал Стессель сдал Порт-Артур (и не был за это ни снят с должности, ни, тем более, лишен звания и наград), в марте 1905 года последовал разгром русских войск под Мукденом, в мае – Цусимское сражение на море, окончившееся гибелью 2-й Тихоокеанской эскадры (половина эскадры потоплена, часть захвачена, часть интернирована; до Владивостока дошли только 4 корабля; потери русского флота убитыми превысили 5 тысяч человек). Фактически это означало перелом в войне и поражение России.
Но вот что говорил К.Н. Рыдзевский о реакции царя на сдачу Порт-Артура:
«Новость, которая удручила всех, любящих свое отечество, царем была принята равнодушно, не видно на нем ни тени грусти…»
Ю.Н. Данилов (в то время полковник, начальник оперативного отделения Главного штаба) в своих воспоминаниях описывал реакцию царя на эту новость несколько иначе:
«…Николай II почти один хранил холодное, каменное спокойствие. Он по-прежнему интересовался общим количеством верст, сделанных им в разъездах по России, вспоминал эпизоды из разного рода охот, подмечал неловкость встречавших его лиц, и т. д…Свидетелем того же ледяного спокойствия Царя мне пришлось быть и позднее; в 1915-м году в трудный период отхода наших войск из Галичины; в следующем году, когда назревал окончательный разрыв Царя с общественными кругами, и в мартовские дни отречения во Пскове в 17-м году…»
Но это свидетели. А что же сам Николай? В его дневнике за 1904 год осталась такая запись:
«21-го декабря. Вторник. Получил ночью потрясающее известие от Стесселя о сдаче Порт-Артура японцам ввиду громадных потерь и болезненности среди гарнизона и полного израсходования снарядов! Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось, но хотелось верить, что армия выручит крепость. Защитники все герои и сделали более того, что можно было предполагать. На то значит воля Божья!»
Итак, император все же не был равнодушен к таким печальным новостям. Но, увы, он принимал их как нечто неизбежное, неотвратимое… Как волю Божью… Но так ли это? Увы, нет. Порт-Артур вполне мог продержаться еще какое-то время. Могло ли это повлиять на дальнейшие события? Думаю, да.
Подписанный в Портсмуте мирный договор лишал Россию баз на Ляодунском полуострове, вынуждал ее признать Корею зоной японских интересов, а также присутствие японцев на Южном Сахалине. Япония, истощенная войной и сама находившаяся на грани катастрофы, благодаря уступчивости Николая не только ничего не потеряла, но приобрела. Впрочем, стравившие Россию с Японией европейские страны и США выиграли гораздо больше.
Для России же это поражение имело куда большие разрушительные последствия, чем мог себе представить император, подписывая мирный договор. Манифест, подписанный царем в начале войны, вызвал в обществе лишь разочарование и раздражение – одни полагали, что он даровал слишком мало свобод, другие – что слишком много. Поход питерских рабочих во главе со священником Георгием Гапоном к Зимнему дворцу с петицией к царю обернулся Кровавым воскресеньем – 9 января 1905 года солдаты открыли огонь по безоружной толпе, пытаясь не допустить ее к дворцу. Вопреки расхожему мнению царь не отдавал приказа открыть огонь – но он одобрил меры, предложенные министром внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским. Однако рабочие, собиравшиеся «к царю» по призыву Гапона, двигались к дворцу с разных направлений, организованно, игнорируя при этом попытки полиции их остановить. Стремясь не допустить слияния колонн в единую толпу (по разным данным, за Гапоном в тот день пошло от 50 до 150 тысяч человек) на Дворцовой площади, войска открыли огонь. По официальным данным, было убито 130 и ранено 299 человек (в советское время назывались другие цифры – до 200 убитых и около 800 раненых), сам Гапон был ранен и скрылся за границей (по возвращении в 1906 году был убит эсерами, считавшими его полицейским провокатором). Однако само Кровавое воскресенье и воззвание, сочиненное Гапоном, положили начало революционным событиям. В феврале взрывом бомбы был убит великий князь Сергей Александрович. По всей стране проходили стачки, на окраинах империи происходили волнения, подпитываемые из-за рубежа. Произошло несколько восстаний в ряде городов и на кораблях военного флота. Эсеры и анархисты развернули «индивидуальный террор», убивая офицеров, полицейских, чиновников и иных представителей власти. Поражение в войне при такой ситуации внутри империи только усугубляло ситуацию.
В августе 1905 года царь, пытаясь ослабить напряжение в стране, подписал манифест о созыве Государственной Думы и ряд сопутствующих документов. Но этого оказалось недостаточно – в начале октября вспыхнула всероссийская стачка, в которой приняло участие около 2 миллионов человек. В этой ситуации Николай, всего десять лет назад заявлявший о своей верности принципам самодержавия, 17 октября подписал манифест, который с точки зрения либеральной общественности знаменовал конец русского самодержавия как такового. Ибо первый пункт манифеста повелевал «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», а третий устанавливал обязательность утверждения любого закона Думой и надзор за правомерностью деятельности властей со стороны ее депутатов. Уже сам факт существования такого манифеста многое менял в жизни империи (даже если он фактически не работал). В ноябре была объявлена амнистия политзаключенным (кроме террористов) и отменена общая и духовная цензура для периодических изданий.
Желаемая цель, казалось, была достигнута – после обнародования манифестов волна стачек пошла на убыль, армейские части сохранили верность присяге, возникла даже массовая и крайне правая монархическая организация «Союз русского народа» (которую император негласно поддерживал). И даже вспыхнувшее в декабре в Москве вооруженное восстание не было поддержано в других уголках страны и было подавлено.
