По возвращении в район сбора приступаю наконец к выполнению своих прямых обязанностей: принимаю СУ, на которой ранило механика-водителя, незнакомого, из новых. Машина уже выходила свое, и двигатель тянет плохо. Поршни в цилиндрах хлюпают, из выхлопных патрубков черный густой дым валит: дизель «ест» масло.
Управившись с делами на машине, иду на луговину, где остановилась небольшая колонна нашего полка, все время возрождающегося, подобно птице Фениксу, в результате новых пополнений. Из «стариков», к моему огорчению, никого не оказалось, и только у одной самоходки я встретил Володю Скоморохова.
На следующий день полк продолжал наступление через Дмитровку – Стародуб. В Стародубе днем получено было донесение разведки о том, что фашисты гонят в направлении Чутова большую пешую колонну мирных жителей, численностью около пяти тысяч человек, с домашним скарбом на подводах. В колонне много детей. Она конвоируется ротой эсэсовцев. Примерно взвод их едет на колясочных мотоциклах с пулеметами.
Командир полка капитан Вовк-Курилех (сибиряк из украинских, по-видимому, переселенцев) после короткого офицерского совещания принимает смелое и очень правильное решение – бросить в тыл противника танковый десант на выручку угоняемых к Днепру советских людей. Линия фронта ввиду непрерывных перемещений воинских частей постоянно изменялась и не была сплошной. Этим обстоятельством можно воспользоваться. Медлить нельзя ни минуты.
Под рукою командира полка всего четыре исправные машины: две СУ-152, один КВ-1С и один Т-34. В десанте идут несколько разведчиков из разведвзвода и солдат из РТО – всего человек около двадцати.
Вовк-Курилех повел десант лично, избрав командирской машиной тридцатьчетверку. Через несколько километров пути при спуске по крутому уклону к какой-то речке «разулась» одна из тяжелых самоходок. Остальные машины, не имея времени ждать, пока будет надета гусеница, продолжили движение вперед.
В широкой лощине с редкими пучками кустов и расставленными там и здесь стогами сена увидели наконец хвост колонны. Она растянулась на целый километр и медленно ползла по дороге.
Услышав рев приближающихся танков, в колонне все замерло. Затем раздались пулеметные очереди из КВ и тридцатьчетверки, которые пошли слева и справа вдоль колонны, стреляя по растерявшейся охране, никак не ожидавшей появления наших танков у себя в тылу.
Однако эсэсовцы, эти гнусные «потомки нибелунгов», оказались опытными головорезами. Те из охранников, что не были задеты пулями, бросились наутек, прижимаясь вплотную к остановившейся колонне, зная наверняка, что танкисты не станут стрелять по своим. На бегу прохвосты строчили из автоматов для острастки (а может быть, просто с перепугу) то по мечущимся людям, то по бьющимся в упряжках лошадям. А мы ничего не могли сделать, только скрипели зубами. Зато там, где удавалось отсечь конвоиров от невольников, и стрелки-радисты, и наводчики, и водители не щадили никого из убийц...
Через несколько минут все было кончено. Те из фашистов, кому посчастливилось удрать на мотоциклах, скрылись из глаз. Заглушены двигатели, откинуты крышки люков, показались над броней возбужденные потные лица в черных шлемах...
Вовк-Курилех вылез из башни, спустился на крыло тридцатьчетверки, поближе к обступившим машину людям в штатском. Одни из них растерянно улыбались, еще не совсем веря тому, что произошло, другие, особенно женщины, плакали, прижимая к себе детишек. Капитан снял фуражку и поднял руку. Все посмотрели на него.
– Дорогие братья и сестры! Земляки! Поздравляем вас со свободой! Фашистскому порядку – конец! А теперь, не мешкая, быстро, разными шляхами все по своим хатам, будто вас здесь и не было. Немец может вернуться с подмогой, а нас, сами видите, маловато, но мы его тут задержим. Счастливого вам пути!
Так повторил он еще в двух-трех местах, проезжая, стоя на крыле, по огромному табору, и некогда было порадоваться всем вместе: спасенным и танкистам.
Под причитания женщин мужчины, почти одни седоусые, и молодые совсем хлопцы грузили на подводы убитых и наспех перевязанных раненых селян. Другие вместе с десантниками собирали немецкое оружие и из него же, с ненавистью и отвращением, как бешеных волков, приканчивали своих мучителей, которые всего полчаса назад избивали и убивали каждого, независимо от возраста и пола, кто начинал отставать, кто не так, либо косо, либо слишком смело, глянул на фашиста.
Не прошло и часа – все вокруг опустело, только чернели вразброс по лощине вражеские трупы и валялось несколько опрокинутых и раздавленных гусеницами мотоциклов.
* * *
От красного круга солнца на западе остался лишь узенький краешек, готовый вот-вот скрыться за горизонтом. Можно было уходить и нам.
Немецкие танки появились неожиданно, быстрее, чем мы рассчитывали. Очевидно, в распоряжении начальника конвоя имелась рация. Сам он следовал в голове колонны, как сообщили колхозники, и немедленно дал тягу, как только сообразил, что произошло...
Танки фашистов, обтекая лощину с обеих сторон, с ходу открыли огонь.
Командир полка приказал всем машинам отходить, не теряя друг друга из виду, сперва по лощине, а дальше – используя каждую низинку, любое затененное место, чтобы как можно незаметнее быть самим и в то же время лучше видеть врага.
Судя по вспышкам выстрелов, неприятельских танков пожаловало по наши души около десятка, но наступающая темнота почти лишала врага численного преимущества, а грозно и – главное – неожиданно рыкающее 152-миллиметровое орудие нашей самоходки заставляло наших преследователей держаться в почтительном отдалении и действовать с опаской.
Автором первого немецкого «факела» стал экипаж КВ, идущего метрах в четырехстах слева от нашей самоходки. Через некоторое время после меткого попадания тридцатьчетверки сразу взорвался еще один танк.
После каждого выстрела оба наших танка быстро меняли позицию, самоходка медленно пятилась задом. Сумерки совсем сгустились, все шло нормально, но немцы все-таки засекли по вспышке и подбили командирский Т-34.
Из танка выскочили только трое из пяти. Водитель и стрелок-радист, сидевшие рядом, погибли. Потом уже, после того как вышли из боя, стало известно, что нашему капитану, когда он спрыгивал с машины на землю, обе ноги перебило пулеметной очередью из фашистского танка, и командир тридцатьчетверки с башнером ползком оттащили раненого за стог сена, оказавшийся, на их счастье, рядом. Это их спасло. Оставив башнера с командиром полка, лейтенант сумел добраться до КВ, и танк, на малых оборотах, чтобы не искрить, подойдя к стогу, забрал истекающего кровью капитана. Затем обе тяжелые машины, посадив поредевший десант на броню, в темноте благополучно оторвались от противника, который прекратил преследование, опасаясь встречи с нашими наступающими частями.
