Полк наш бросили на другой участок, к хутору Старый Мерчик.
Утром прибыло в полк новое пополнение (не знаю точно, которое по счету) из четырех СУ-152: две машины – из 1549-го тсап (тяжелого самоходно-артиллерийского полка) и две – из 1529-го. Водители из 49-го – Бородин и Клепинин Дмитрий – свои, «питомцы ЧТТУ», и даже из нашей 13-й роты. Другие двое – Десятов и Тюриков – мне незнакомы.
Сентябрь
Среди дел, которые не терпят отлагательства, невзирая ни на какое время суток, ни на погоду, ни на твое настроение, я потерял счет дням и был крайне удивлен, узнав от своего нового начальника, что сентябрь уже наступил. А капитан до самой передовой весело подтрунивал надо мной по этому поводу.
Взяли деревню Журавли, потом Казачью Долину. Здесь в тихой хатке, стоящей над самым ручьем, так что пройти к ней можно было только по кладочкам, хозяйка – пожилая женщина – рассказала нам о том, как местные полицаи, словно угодливые псы, помогали фашистам устраивать облавы на молодых хлопцев и дивчат, не желавших добровольно ехать на работу (то есть на каторгу) в Германию. Несколько раз спасался от облавы сын этой колхозницы, шестнадцатилетний мальчишка. Последние полгода он постоянно жил настороже, спать ложился не раздеваясь возле неплотно прикрытого окна, под которым растет старая и корявая, очень ветвистая ива. При малейшей тревоге парнишка выскальзывал через окно и прятался в просторном дупле. Мать показывала нам это тайное убежище. Темное отверстие дупла находится на уровне крыши и совершенно незаметно среди густой листвы. Накануне нашего прихода немцы вместе со своими прихвостнями особенно злобствовали, и хлопец вовсе ушел из дому навстречу наступающей Червоной Армии.
Сюда, в Казачью Долину, неожиданно для нас приехал начальник штаба автобронетанковых войск (АБТВ) 53-й армии, которой сейчас придан наш полк. Майору нужно было своими глазами увидеть тяжелые самоходные установки в действии, и он потребовал, чтобы его немедленно проводили до места. Сопровождающим послали меня, считая, по-видимому, что никто не справится с этим делом лучше. Устраиваюсь на заднем сиденье старенькой, обшарпанной, видавшей виды эмки, и вот мы уже катим по пыльной дороге, которая замысловато петляет и только и знает, что задает загадки в виде развилок, на которых шофер останавливает машину и вопросительно поворачивает лицо ко мне, а майор начинает сверяться с картой, лежащей у него на коленях.
Самоходок мы не застали на том месте, где они вчера добивали батальон смертников, который был окружен пехотой и уже оказался в тылу у наших наступающих частей. Пехоты для блокирования этого очага сопротивления было оставлено смехотворно мало, и она ничего не могла поделать с гитлеровцами, державшими круговую оборону на заранее подготовленном рубеже. Склоны высоты сплошь изрыты окопами, а подступы к ней простреливались из множества пулеметных точек, а также из минометов. Подножие высоты и овраги около нее заминированы. И туда, чтобы не терять зря людей, были брошены наши СУ-152, которые прямой наводкой, иногда почти в упор, били по амбразурам дзотов, по щелям и глубоким норам, выковыривая фашистов.
Полюбовавшись на развороченные снарядами накаты и на засыпанные песком траншеи и окопы, на валяющиеся повсюду трупы фашистов, возбужденный майор приказал Васе (так звали шофера) ехать дальше по гусеничному следу, так как я не знал, куда ушли самоходки. Вокруг высоты наслежено было сильно, но дальше машины двигались, по-видимому, не придерживаясь дороги, и на пересохшей земле очень трудно было отыскивать отпечатки гусениц.
Поколесив безрезультатно по степи и балкам, мы заметили возле одинокой, наполовину разбитой снарядами хаты узкий зигзагообразный окоп, вырытый у самого начала склона. Из окопа выглядывали в разных местах четыре головы в зеленых касках, напряженно всматриваясь в противоположный склон балки. Вася лихо подрулил поближе к окопу и остановил машину, но мотора не выключил. Майор вылез, приветливо поздоровался с бойцами и, стоя над окопом, по-хозяйски осмотрелся. Мне захотелось размяться, и я начал прохаживаться между машиной и окопом, не подходя слишком близко к армейскому начальству.
Над полем и балкой застыла какая-то дремотная тишина, которая казалась осязаемо тягучей из-за бесконечно-протяжного стрекота кузнечиков, блаженствующих на пригретом склоне среди увядающей травы. Вопрос майора о самоходках прозвучал неожиданно громко и отчетливо. Солдаты в окопе удивленно оглянулись и тотчас снова устремили взгляды в прежнем направлении, а один из пехотинцев, пожилой, с пышными, припудренными пылью усами, сердито сказал, коротко ткнув рукой перед собой:
– Вы что же, товарищ начальник? Мину или пулю схлопотать хотите? Тут до его окопов всего метров двести!
Подтверждая слова бойца, противно затявкали за оврагом немецкие минометы. Огорошенные таким оборотом дела, мы опрометью бросились к автомобилю. Едва мы плюхнулись на свои сиденья, шофер рванул эмку с места в карьер, круто развернул ее и дал полный газ. А позади и по сторонам с грохотом вздыбились черные разрывы, по кузову застучали осколки и комья земли. Машина продолжала мчаться, следуя извилинам шляха, а взрывы преследовали ее по пятам. Последняя мина, должно быть тяжелая, крякнула особенно близко и громко. Зад автомашины так подбросило, что я взлетел над сиденьем и врезался головой в крышу кузова, давным-давно лишенную обивки.
Оглушенный ударом, ворочаюсь на днище в тесном пространстве между передним и задним сиденьями, пытаясь принять нормальное положение.
Мины больше не рвались, и водитель сбавил скорость. Майор повернулся ко мне, заглянул через спинку и спросил с улыбкой:
– Жив, лейтенант?
Осторожно ощупывая на гудящей голове здоровенную, продолжающую быстро расти шишку, не совсем уверенно бормочу себе под нос:
– Как будто.
А майор, вдруг погасив улыбку, строго обратился к своему лихому шоферу:
– А на тебя, Василий, так и знай, как только вернемся в штаб, я передам материал в Особый отдел.
– Какой материал? – недоумевает, слегка испугавшись, водитель.
– За что, товарищ майор?
– А кто уже в третий раз пытается отвезти к немцам самого начальника штаба отдела АБТВ армии?
Вася сник, а начштаба, откинувшись на спинку, весело расхохотался, довольный розыгрышем.
Как-то Вовк-Курилех, забрав меня с собой, отправился на рекогносцировку к селу Ковьяги. Выехали на «Виллисе». Машинка открытая, и наблюдать из нее очень удобно.
Не задерживаясь, миновали широкую полосу сожженного ковыля в лощине, из которой выкуривали фашистов наши огнеметчики. Там и здесь валялись обугленные трупы врагов (не все же нашему брату гореть!). Атака огнеметчиков была, разумеется, ночной, так как я заметил только двух убитых бойцов. Они лежали в траве, зажав в руках наконечники шлангов, присоединенных к зеленым баллонам-ранцам за спиной. Если такую посудину продырявит пуля или осколок, то сгорит сам огнеметчик: жидкость эта мгновенно воспламеняется при соприкосновении с воздухом.
