не тонут. Завидев рыбака, барахтавшегося в волнах, отцепляя сеть от лодки, ЭмСи громогласно взрывался: «О-о-о-о Chotu Paaagal Swimming!». Когда я показывал ему на дельфинов, подплывавших довольно близко к берегу, ЭмСи пытался представить себе их размер, разводя руками совсем как наши рыболовы, а когда я сказал, что самый маленький из них, наверное, с него ростом, ЭмСи никак не хотел верить, поэтому рассказ про китов я решил отложить. Шарахнувшись от крабов, роющих норки у линии прибоя, ЭмСи вопросительно посмотрел на меня, я объяснил, что эти существа не рыба и не мясо, но что их можно есть, а подняв ракушку рассказал, что такие штучки находят и на вершинах его родных гор, так как раньше они были дном океана. Но когда ЭмСи раз двадцать повторил «О-о, bencho!» и в ужасе затряс головой, а затем начал истерично смеяться, хлопать меня по плечу, а себя по коленке, восклицая, как здорово я пошутил, я понял, что, наверное, не стоило затрагивать святое.
Некоторые вещи были за гранью его понимания, и мы отправились купаться. ЭмСи робко зашел в воду по колено, и наотрез отказался идти дальше. Ему потребовались все душевные силы, чтобы зайти еще чуть дальше, после чего первая набежавшая волна выбросила его на сушу. Мы скопом пытались затащить его обратно, но все наши усилия оказались тщетными, как только вода достигала его пупка, он бросался назад.
Единственным его увлечением было сидеть в прибрежной кафешке, пить пиво и бросать неоднозначные взгляды на проходивших мимо женщин.
Возможно, нам не стоило показывать ЭмСи то, чего бы он никогда не увидел. И пусть будет луна с пятнами, океан с дельфинами, снежная зима в костромской области — он будет счастлив только у себя дома.
* * *
Пришло время прощания, и ЭмСи стал зазывать нас обратно к себе:
— Come, come to Manali! — говорил он и улыбался, как продавец леденцов.
— Not now, MC. Maybe, next year.
— Chotu pagal! And what are you planning now?
— At first we are going to Calcutta.
— O, bencho! Lamakaaaaaka, baya? Co-о-о-оme, co-о-оme to Mana-a-ali! [154]
«Да, ЭмСи, ты хороший человек — ты родился в Гималаях, а горы — хорошие учителя. Сидя на утесе скалы, невозможно думать о чем-нибудь материальном, о конкретных вещах, а тем более делать их самоцелью — это абсурдно и нелепо. Глядя на горы, сложно удивляться тому, что не все в этом мире постигаемо и справедливо».
Когда мы странствуем по таким местам, они могут научить нас с достоинством принимать те события, которые обычно отравляют нашу жизнь. И это позволяет избавиться не только от страха перед смертью, но и от страха перед жизнью. Это не означает, что в горы надо убегать от чего-то — горы не лекарство и не панацея, им глубоко наплевать на наше существование, а тем более на наши переживания.
Возможно, если бы Диоген родился в Гималаях, он бы не стал киником и не называл себя собакой, а превратился в милого джина, похожего на Махер Чанда.
Перечислить то, что нам дали Гималаи, ЭмСи, старина “Enfield” или вся Индия целиком, невозможно и не столь существенно. Я по-прежнему не смогу с точностью ответить, зачем и для чего мы тут. Единственное, что можно сказать с определенностью — путешествие изменило нас, и мы уже не будем такими, как до него.
Ведь путешествие — это дорога без мнимых радостей, удовольствий и огорчений. В отличие от оседлого, привычного существования, она дает прожить несколько жизней, и у настоящего путешествия, по сути, не может быть конечной цели, поскольку само оно заключает в себе эту цель. Смысл путешествия состоит скорее в том, чтобы двигаться, а не в том, чтобы придти.
Странствие, когда время не имеет такого значения, как там, где у каждого часы на руке и надо обязательно помнить о дне недели, дает возможность жить и чувствовать себя в настоящем. И в любой момент, на каждой остановке, путник сможет с уверенностью и радостью на вопрос: «Куда я иду?» ответить: «Как и всегда — домой!».
Все это время мы живем в пути, вне привычного, сами собой, без всего того, что отвлекает человека от самой жизни и ее сущности. Зная об этом, ощутив, чем может быть для тебя жизнь, невозможно остаться прежним, потому что чувствуешь себя настоящим.
* * *
Внешне мой друг и я остались прежними, разве что похудели килограммов на десять. Изменения произошли внутри нас.
Бродя по гатам Варанаси, мы поняли, что статус — это ничто по сравнению с сущностью, и что, скорее, сущность определяет его, нежели наоборот. Наблюдая горы, обдуваемые ветрами вот уже тысячи лет, я научился видеть суть вещей и не увлекаться формой.
Удивительно, сколько всего мы пересмотрели, передумали, пережили за это время. Изменилось осознание бытия; отношение к жизни и смерти; отношение к людям, к творчеству, к самому себе, ко многим вещам, почти ко всему.
Путешествия исцеляют от хандры, уныния, тоски и печали. Путешествуя, мы познаем людей и через них себя. Странствия помогают стряхнуть все привязанности и заблуждения, которыми обрастаешь, сидя дома. Они помогают понять ценность всего того, что, находясь под рукой, кажется незначительным.
Зачем отправляться в Индию, зачем вообще путешествовать? Необязательно искать ответ или ставить себе вопросы, если чувствуешь потребность свалить подальше. «Не решайте загадку — назовите ее догадкой» [155], и не надо ставить себе никаких целей — они сами тебя найдут. Иногда надо просто доверять себе; в пути всегда откроется нечто новое и, если ты не чурбан, то никогда не вернешься домой с пустой головой.
Завязнув в повседневности бытовых забот, люди перестают чувствовать силу природы и многообразие мира, воображая, что живут полной жизнью, и что так и должно существовать. Такая жизнь скучна и темна и, как заметил Цицерон: «Привычка к благополучию — наихудшая привычка», а Монтень добавил: «Несчастна душа, исполненная забот о будущем».
Брюс Чатвин в своей книге «Тропы Песен» приводит слова австралийского аборигена: «Сегодня, — сказал он, — больше чем когда-либо, людям необходимо учиться жить без вещей. Вещи вселяют в людей страх, чем больше у них вещей, тем больше им приходится бояться. Вещи имеют свойство приклеиваться к душе человека, а потом диктовать ей, как нужно поступать».
Трудно, а порой кажется невозможным бросить все, к чему ты «прилип», сесть в самолет и отправиться в путь, но, сделав это раз, ты уже не станешь думать о том «что будет дальше?».
