или не было, и, опираясь на него как на трость, торопился за мной, семеня ногами и думая, что летит на всех парусах. И вся улица видела: доктор идет — кому-то плохо! — и люди провожали Нейштата глазами, как нынче провожают реанимационные машины. Потом, когда мама слышала в прихожей глухое покашливание старика и то, как он снимает пальто, шляпу, галоши, как тщательно вытирает о коврик уже разутые ноги, как моет руки не торопясь — чего ему тут-то, в квартире, торопиться? — раз он пришел, ничего опасного произойти уже не может! — и мама думала: ага, он не торопится, значит, ее случай явно не смертельный! — и от всего от этого ей становилось чуточку легче, хотя врач еще не прикасался к ней. Когда же Нейштат, улыбаясь от уха до уха, огромный, мягкий, духами пахнущий и тщательно выбритый, как конферансье, входил в комнату слега танцующей походкой Гаркави и потирал, как бы от удовольствия видеть больную, руки, а потом присаживался к маме на постель и действительно смотрел на нее, чтоб не сойти мне с этого места, влюбленными глазами, да еще называл маму не просто по имени, а непременно уменьшительно-ласково «Фанечкой», говоря: «Фанечка, вы сегодня такая красавица! Как вам не стыдно себя плохо вести?», а затем брал ее руку в свою и гладил, одновременно считая пульс, — ей уже хотелось встать с постели и мыть полы, хотя она была не самым здоровым человеком в мире. И все оканчивалось, как правило, без лекарств, разговорами и еще тем, что, уходя, старик не забывал поцеловать маме ручку, в отличие от нынешних молодых кандидатов наук, не забывающих, уходя, взять конверт с вознаграждением. Куда они подевались, эти старые домашние врачи, эти милые быстрые тихоходы, вносящие в дома людей покой, вселяющие в больных уверенность и часто лечащие серьезные заболевания одними словами? Куда ушло то незабвенное время, когда, по выражению покойной бабушки моего лучшего друга, голубей было больше, а гадили они меньше?)
«Эффект слова» возможен, разумеется, лишь при условии, если больной слову верит, тогда может подняться его дух, который, в свою очередь, действительно способен оказать целебное воздействие на тело, — по какой, правда, технологической схеме, сказать вам никто не возьмется. Казенс убежден, что дело не обходится, по крайней мере, без эндорфинов, недавно обнаруженных в человеческом мозгу. По своей молекулярной структуре это странное вещество похоже на морфий и обладает, как морфий, анестезирующими свойствами, с той, конечно, разницей, что наркотик делают «на стороне», а эндорфины естественно вырабатываются организмом, чтобы способствовать ему в борьбе с болью; не зря «эндокринные морфины» — таково полное название вещества — переводятся на русский язык как «убийцы боли». Так вот, если каким-то образом удается активизировать эндорфины, да еще в самый критический для больного момент, они, вероятно, с тем большей эффективностью «убивают» боль и поглощают болезнь, чем сильнее кем-то подстегнуты. Кем же? Да человеческим духом, безусловно оказывающим влияние на химические процессы, происходящие в мозгу! У Казенса по этому поводу давно уже нет сомнений.
Обращаю ваше внимание на то, что, оперируя понятием «дух», Казенс ни на секунду не перестает быть материалистом: чудесам, черной магии и даже такой наивной, казалось бы, категории, как биополе, он места в своей системе не оставляет. Впрочем, я готов допустить, что, познакомившись с экстрасенсами, он все же отведет им — независимо от биополя! — роль катализаторов. Да, совершенно верно: катализаторов человеческого духа. Такое допущение я делаю по аналогии с иглоукалывателями, которым именно эту роль Казенс с охотой предоставляет, уверенный в том, что они своими иглами в конечном итоге активизируют эндорфины, а уж те делают свое полезное дело.
Идеи Казенса перекликаются с мыслями молодого врача-психиатра Хасая Алиева, к знакомству с которым я вас приглашаю. Некоторое время назад Хасай Алиев сделал открытие и приехал с ним из Дагестана в Москву с наивной надеждой спасти открытие прежде, чем он начнет с его помощью спасать все человечество. Название я переписал, оно длинное и для непосвященных малопонятное: «ЯВЛЕНИЕ КОРТИКО-БАТ-ВИСЦЕРАЛЬНОЙ САМОРЕГУЛЯЦИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОРГАНИЗМА». Впрочем, один весьма «посвященный» — доктор медицинских наук, к тому же известный нейрохирург и мой добрый знакомый, — случайно увидев это название, безапелляционно сказал: «Абракадабра! Равносильно тому, как если бы ты прочитал: «Англо-маточно-алгебраический синдром похмелья»! — термины никак не стыкуются, потому что взаимно чужие». Не спорю, я в этом деле, как говорится, не мастер и лучше потороплюсь от названия к сути, которая, быть может, окажется не лишенной логики.
Алиев рассказал мне историю открытия так. Однажды, проводя у себя в клинике рядовой сеанс лечебного гипноза, он решил наконец проверить идею, давно «заблудившуюся» в его голове. С этой целью, подождав, когда больные погрузятся в сон, он вручил каждому по фломастеру, а задание дал общее, сформулировав его следующим образом: «Вы чувствуете, как от пальцев ног вверх по телу пошла энергия, напоминающая слабый ток. Эта энергия лечит вашу болезнь. Рисуйте фломастером путь, по которому она идет! Рисуйте!» — и замер в ожидании: ведь действительно интересно, что сделают больные.
И они, представьте себе, начали рисовать фломастерами линии прямо по телу, и, когда Алиев внимательно рассмотрел их, он глазам своим не поверил: линии ровненько шли по акупунктурным точкам! Причем у каждого больного были «задеты» именно те точки, которые «соответствуют» его болезни! Тот, у кого, положим, была язва желудка, рисовал линию по точкам, подлежащим иглоукалыванию именно при язве желудка, а тот, кто маялся радикулитом, отметил точки, которые обычно раздражают иглами при радикулите. И все это, заметьте, делалось во сне, к тому же людьми, понятия не имеющими о том, что существует акупунктурный атлас, да еще прежде иглами не лечившимися.
Фантастика.
К чему в итоге пришел Хасай Алиев (размышляя в соавторстве с С. Михайловской, с которой я познакомился позже и не помянуть которую не имею права)? Он понял, что кора головного мозга (в формуле открытия она обозначена медицинским термином КОРТИКО), взаимодействуя с биологически активными точками на теле человека (по первым буквам и образуется вторая часть формулы — БАТ), влияет на внутренние органы больного (которые во всех учебниках называются ВИСЦЕРАЛЬНЫМИ), регулируя их состояние. Итак: «КОРТИКО-БАТ-ВИСЦЕРАЛЬНАЯ САМОРЕГУЛЯЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОРГАНИЗМА», — вовсе не исключено, что мой знакомый нейрохирург слегка погорячился, назвав все это абракадаброй.
Иными словами, Алиев мог посадить перед собой или десять, или сто, или тысячу человек, усыпить тех, кто поддается гипнозу, затем «пустить» через них «ток» и на этом полагать свою миссию законченной, по крайней мере до момента, когда надо народ будить: люди сами себя продиагностируют (притом безошибочно, поскольку «наводчиком»
