является больной орган, уж он-то не ошибется) и сами себя пролечат (притом с усердием, которое не снилось врачам). «Слушай мою команду! — восклицал бы Хасай Алиев, стоя перед микрофоном на каком-нибудь стотысячном стадионе. — К сеансу… товсь! То-о-ок… дан!» Могу себе представить, как веселились официальные лица в официальных кабинетах, когда Алиев приходил к ним с этим «номером».
Теперь отметим, что, говоря о причинах поразительного лечебного эффекта, Алиев, как и Казенс, вполне обходился без биополя. Экстрасенсы тем не менее ему симпатичны, он многое слышал о них, кое-что сам знает и в некотором смысле полагает их даже себе родственными. «У меня, — сказал Алиев, — главное оружие — гипноз, у них — тоже психотерапия, и цель одна: воздействовать на болезнь через акупунктурные точки». При этом Хасай Алиев объективно признает, что экстрасенсам труднее работать, чем врачам-психиатрам. Во-первых, они сначала должны ставить диагноз, от чего психиатры освобождены, поскольку методика Алиева как бы «самонаводящаяся». Во-вторых, усыпив пациента, гипнотизер получает его в безраздельное подчинение, в то время как экстрасенс, оставляя больного бодрствующим, мало того что концентрирует все его внимание на соответствующих акупунктурных точках, но еще должен «держать» так в течение всего сеанса. Вот почему наиболее талантливые экстрасенсы, демонстрируя воистину высокий уровень психотерапии, достигают его не только напряжением всех своих нервных и физических сил, но и прибегая к помощи внешних эффектов, шумов, трюков и прочей, как выразился Хасай Алиев, театрализации.
Я изложил вам, дорогой читатель, некоторые суждения на тему о том, что лежит или может лежать в основе целебного результата, достигаемого экстрасенсами.
Нельзя не заметить, что позиции Л. Сухаребского, Н. Казенса и Х. Алиева складываются в довольно стройную концепцию, отвергающую биополе как объективно существующую категорию, с использованием которой лечение шло бы независимо от веры или неверия пациента, а так, как это бывает при хирургической операции или, положим, при введении в вену антибиотика. Такого биополя нет! — как бы говорят они, отводя экстрасенсам роль помощников больного в его борьбе за здоровье, а лучше сказать — роль катализаторов процесса.
И тем не менее в спорных вопросах, касающихся науки и медицины, — да только ли их? — нельзя выносить приговоры, не подлежащие обжалованию. Подождем. Подождем фундаментальных исследований проблемы, которые, возможно, приведут к каким-то более основательным суждениям относительно того, что все-таки находится в основе целебного эффекта, достигаемого экстрасенсами: то ли психотерапия, в том числе гипноз, то ли биополе, то ли все это вместе взятое или совсем что-то иное, то ли вообще ничего не находится — и такой вариант возможен, и тогда мы будем оперировать смутными понятиями типа «судьба», пока и они не раскроют перед нами свою потаенную и не лишенную смысла суть.
Зато мы вправе уже сегодня говорить в полный голос о том, может ли быть экстрасенсорное воздействие вредным для человека, если определенно известно, что оно может быть полезным. Вспомните первую заповедь Гиппократа: «Не вреди!», от которой не должны, да и не намерены уходить экстрасенсы, поскольку они тоже врачуют. Но кто возьмет на себя смелость провозгласить абсолютную безвредность их метода? Кто сможет поручиться головой за то, что экстрасенсы в принципе не способны оборачивать свой талант против человека, на черное дело?
Стало быть, поставим вопрос так:
МОЖНО ЛИ СЕГОДНЯ ЛЕЧИТЬСЯ У ЭКСТРАСЕНСОВ?
Из двух категорий населения, я имею в виду больных и здоровых — а как еще нам разделиться применительно к медицине? — больные, пожалуй, избавлены от сомнений: для них альтернативы уже нет. Для, больных людей, скажу я, экстрасенсы, если сравнивать их с аллопатами, имеют всего один отчетливый недостаток: не выдают бюллетеней. Зато обладают рядом неоспоримых достоинств: обходятся без лекарств, не мучают диетами и, наконец, потрясающе не-то-роп-ливы, что решительно подкупает на фоне чудовищной спешки, не позволяющей даже и поболеть-то по-человечески.
Судите сами. Нынче, вероятно, из-за всеобщей аллергизации, которая окрашивает знакомые болезни в незнакомые цвета, каждый человек по-своему переносит недуг: сколько людей, столько вариантов заболеваний, течений и форм. Казалось бы, следуя логике, и лечение нужно индивидуализировать, обеспечивая каждому больному свой подход? Не тут-то было! Именно сегодня, как никогда прежде, торжествует стереотипное, усредненно-статистическое, типизированное представление о больных и болезнях, что я, как ни странно, полагаю естественным, потому что в стандартизированном компьютерном обществе иначе и быть не может. Десяток танцев на всех, четыре программы телевидения и три фасона причесок на любой вкус — выбирай, не хочу! — пятнадцать писателей и поэтов всеобщего восхищения и пяток для такого же всеобщего поругания, один Вячеслав Зайцев на все варианты моды, единые требования к детям в саду и в школе, считанное количество композиторов, слова для которых пишет, кажется, один Роберт Рождественский, — разве не логично при всем при этом иметь на всех дюжину наиболее популярных заболеваний и какой-нибудь бисептол с кефзолом для тотальной борьбы с ними, будь то сепсис или банальная простуда? Я утрирую, но так ли уж далеко ушел от действительности?
По количеству врачей на душу населения мы занимаем твердое первое место в мире: один врач на 289 человек, а «там» — на 1237. Зато по количеству внимания — не мне вам рассказывать. Врачам уже давно некогда быть врачами. Они либо хозяйственники, либо диссертанты, либо борются за удержание за собой штатного места или, наоборот, за достижение его, либо учатся на курсах повышения квалификации, либо заняты бумаготворчеством: в клиниках, во время профессорских обходов, на больных тратят нынче секунды, а на запись в историях болезни часы, главным образом для прокуроров. Пристально вглядываться в каждого больного? думать прежде, чем что-то говорить ему или о чем-то умалчивать? следить за развитием болезни? собирать консилиумы? скрупулезно подбирать лекарства? — товарищи, это из области фантастики.
Реальность, к сожалению, такова: вбегает в квартиру участковый врач, чаще всего это женщина, которой некогда ни рук помыть, ни пальто снять, ни даже измерить вам температуру. Едва перебросившись с вами парой фраз, она мгновенно подгоняет вашу болезнь под общий знаменатель, назвав ее для экономии времени каким-нибудь сокращенным собачьим именем типа «оэрзэ», затем в секунду выписывает бюллетень с рецептами, хватает портфель и хозяйственную сумку, с которой не расстается даже под страхом лишения диплома, и с бешеной скоростью исчезает, оставив после себя инверсионный след, как от реактивного истребителя. Но не извольте сильно гневаться, благородный читатель: бедному эскулапу надо еще успеть в овощной за бананами или картошкой, в поликлинику на профсоюзное собрание, в детсад за ребенком, и постирушку дома сделать, и приготовить на завтра еду, я уж не говорю о том, что, хотя ваша докторица и занимает твердое первое место в мире, количество вызовов у
