Не зря это место зовут в Балаклаве "Трубой" или "Черной дырой". Провести меня по "Трубе" согласился бывший главный инженер этого объекта капитан 2-го ранга запаса Владимир Стефановский. С нами же отправилась и Ирина Карачинцева, инженер севастопольского Военморстроя.
...Под ногами мерзко хрустит битое стекло. Лучи фонарей прыгают от одной дыры в асфальте к другой. Чтобы не угодить в распахнутые колодцы, мы идем точно посередке высокосводого тоннеля-шоссе между рельсов узкоколейки.
Сначала мы въехали в "Черную дыру" на "Волге" через главный портал. Фары высвечивали асфальтовую дорогу, заключенную в предлинную бетонную трубу - потерну. Здесь запросто мог бы пройти метропоезд, будь колея пошире. Из темноты возникали огромные залы-перекрестки, где на поворотных крестовинах вагонеточные составы направлялись в боковые штреки-коридоры.
Это была самая настоящая Зона - загадочная, мрачная, коварная... Легко представить, как под эти своды тихо - на электромоторах - вплывает при свете прожекторов подводная лодка, как закрывается за ней батопорт и мощные насосы откачивают воду, обнажая корабль глубин до киля... Подводные лодки загонялись сюда, как снаряды в канал орудия, даром что бетонного, а потом бесшумно "выстреливались" в море.
Проехав по подземному шоссе-потерне с полкилометра, Стефановский угодил передним левым колесом в распахнутый люк. Застряли. Пришлось выбираться из машины и идти пешком. Фары оставили включенными, чтобы потом можно было отыскать в этом лабиринте покинутое авто.
Мои спутники бывали здесь в лучшие времена, когда подземный судоремонтный завод был залит ярким светом, а вокруг кипела работа: сновали автомашины и вагонетки, спешили корабелы, гремели цепи подъемников, визжали сверла и фрезы станков... Ирина Карачинцева побывала здесь лишь однажды, когда шла наладка распредщитов, но дальше подземной электростанции её не пустили. Стефановский же несколько лет прослужил здесь главным инженером и теперь с горечью вглядывался в изуродованные стены, в останки исковерканного оборудования.
Мы выбираемся на подземный причал, к чугунным палам которого швартовались субмарины. Тускло поблескивает вода в канале под высокими бетонными сводами. Плавный изгиб канала-тоннеля уходит далеко в глубь горы, туда, где бетонный гидрозатвор перекрывает выход в открытое море. Шум прибоя доносится сюда, будто из прижатой к уху раковины. И ещё ветерок гуляет по гигантской трубе от входа к выходу.
К причалу прибился ржавый понтон. Мы спускаемся на него по вертикальному трапу и, отталкиваясь руками от стенок, медленно плывем навстречу выходу. Это какая-то подземная Венеция. Впрочем, более точное ощущение: мы плывем под массивом фараоновой пирамиды. Ведь древние египтяне доставляли тела умерших царей к усыпальницам на погребальных лодках по специально прорытым каналам...
Направляю луч фонаря в воду. Она чистейшая, но дно канала не просматривается - глубина его около десяти метров. Зато тут же появляется стайка юркой кефали.
Как странно плыть под землей! Разве что спелеологи в пещерных озерах наблюдают такую игру света, темени и водяных бликов. Нечто подобное испытывал, когда плыл на плотике по загнанной в трубы московской речке Неглинке. Но здесь обширнейшее пространство, оно совершенно не давит и только вводит в азарт - а дальше что, за тем поворотом, в том рукаве, за этой дверью, в тех проемах?..
Это мрачное и величественное подземелье - "Объект № 825 ГТС" - начали рыть в середине 50-х годов, когда США и СССР стали раскручивать витки атомной истерии. Несколько раньше Сталин утвердил комплексный план защиты от ядерного оружия основных промышленных и оборонных объектов страны. Проект балаклавского подземного завода по ремонту подводных лодок вождь Страны Советов рассматривал и визировал лично. Это был единственный в мире (таким он остается и по сию пору) подземный завод по ремонту подводных лодок.
Если бы у трансурановых элементов был запах, то можно было бы сказать, что в мире запахло оружейным плутонием. На полигонах Невады и Новой Земли вздымались ядерные грибы. Вызревал Карибский кризис, как запал третьей мировой - термоядерной - и потому последней на планете войны. Обе сверхдержавы поспешно наращивали арсеналы атомных бомб, атомных боеголовок для ракет и торпед, угрожая друг другу превентивными ударами и ударами возмездия. Развернулось бешеное подземное строительство. Под скалы и в шахты прятали командные пункты и баллистические ракеты, ангары и военные заводы... Целые города уходили в земные недра, ветвясь там, как кротовые норы. Вот тогда-то - летом 1957 года - в Балаклаве и появились маркшейдеры Министерства специальных монтажных работ. Работали круглосуточно, как шахтеры, в четыре смены. Шаг за шагом, кубометр за кубометром, день за днем и год за годом... Общая выработка скального грунта превышала 25 тысяч кубометров. В скальной толще западного утеса возникали рукотворные расщелины и пещеры, которые превращались в подземные дороги, шлюзовые камеры, цеха, арсеналы, хранилища, кабинеты, причалы, в глубоководный канал и сухой док, в который могла войти подводная лодка. Вообще же в случае ядерной угрозы в подземной гавани могли укрыться целая бригада субмарин, а также несколько тысяч человек.
- О ходе строительства Хрущеву докладывали особо, - рассказывает Владимир Стефановский. - И конечно же, торопились отрапортовать о досрочной сдаче объекта. Док решили не удлинять, чтобы не затягивать сроки. Поэтому подземный завод смог принимать только средние подводные лодки - 613-го и 633-го проектов, а когда на Черноморский флот стали приходить большие субмарины, укрытие стало терять свое оборонное значение. Неразумно было строить такую махину всего лишь под один проект... Говорят, Хрущев осмотрел сооружение, махнул рукой и сказал: "Надо отдать все это виноделам!"
- И отдали бы! - продолжает бывший вице-мэр Севастополя Валерий Иванов. Мы встретились с ним после нашей вылазки. - Вспомните, в те годы шла бурная кампания "Перекуем мечи на орала!", сокращались Вооруженные силы, по живому резали флот. Но за судьбу балаклавского укрытия вступился адмирал Николай Герасимович Кузнецов, который хоть и пребывал в опале, но отчаянно бомбардировал ЦК КПСС своими спецдокладами и письмами. Он и отстоял подземный завод. Строили его пять лет: с 1957 по 1961 год. А эксплуатировали на полную мощность почти треть века, вплоть до 1993 года, когда его передали Украине.
...Впереди забрезжил слабый свет. Потом дуга подземного канала вспыхнула ярким овалом выхода в море. Мы причалили к массивной железобетонной перемычке, скорее обрушенной, чем опущенной в воду. Взойдя на нее, мы увидели скопище медуз, кишевших в конце канала. Они прятались тут от надвигающегося шторма. Противоатомное укрытие для подводных лодок превратилось в убежище для них.
